Голубая свастика (СИ)

Стефан вышел на кухню и поставил на плиту чайник, а затем вызвал Карла. Тот еще не ложился, копошился в подвале, разбирая какую-то домашнюю утварь.

— Хочешь выпить? — коротко предложил офицер своему слуге.

Тот ответил ему настороженным взглядом, но потом, вспомнив, что Стефан в общем-то нормальный мужчина, согласно кивнул. Офицер принес бутылку шнапса из бара, находящегося у него в кабинете. Они наполнили рюмки. Закуской послужил хлеб, намазанный плавленым сыром.

Стефан в десяти словах очень эмоционально, хоть и лаконично изложил Карлу суть проблемы. Сестра-близнец Равиля оказалась в служанках у коменданта лагеря, его брата. И тот мог убить ее в любой момент.

Карл удрученно кивал, он был в курсе ситуации (знал уже от Равиля).

— Ты должен знать! — напирал на него Стефан. — Что мне делать? Я не могу позволить, чтобы Ганс ее расстрелял! У меня остался месяц, после этого он отбудет на восточный фронт и разделается со всеми своими слугами, а с Ребеккой, я уверен, в первую очередь, да еще вполне сможет устроить так, чтобы это произошло на глазах у её братца. Уж я-то знаю его подлую натуру. Как я оправдаюсь потом перед моим Равилем? Карл, пожалуйста, придумай, хоть что-нибудь! Ведь не бывает безвыходных ситуаций.

Карл, помрачнев, ненадолго напряженно задумался. Словно ведя сам с собой мысленный диалог немолодой мужчина сперва отрицательно качал головой, потом кряхтя тер подбородок, хмуря брови, пока не придя к какому-то решению, поднял глаза на Стефана.

— Способ есть, только он достаточно рискованный, господин Краузе. Но это все же лучше, чем оставлять ее в доме господина коменданта. Мы сделаем следующее: заразим Ребекку тифом — тогда ее сразу же переведут в больничный барак, и девушка перестанет быть служанкой вашего брата.

====== 34. Спасти Ребекку. ======

Стефан еще примерно около часа провел с Карлом на кухне. Они допили бутылку и детально обсудили все мельчайшие подробности своего преступного плана. Слуга выглядел вполне уверенно, чего нельзя было сказать о немце.

— Ну, смотри Карл! — говорил Стефан. — На великий грех я иду! Я, конечно, хорошо знаю своего брата и вполне могу предсказать, как он будет вести себя в той или иной ситуации, но, ты сам понимаешь, что любой человек может ошибаться. Ведь чужая душа — потемки. Вдруг он взбесится и прикажет разом расстрелять всех своих слуг, в том числе и Ребекку! Равиль никогда мне этого не простит! У тебя точно получится договориться с какой-либо служанкой на его вилле? Выходит, что в наш заговор будут вовлечены другие люди! Смогут ли они держать язык за зубами?

Карл заверил, имеются надежды на положительный исход их авантюры. По его словам, в лагере существовала достаточно многочисленная группа из сильных узников, мужчин и женщин, которые достаточно веско влияли на все события, здесь происходящие. Под их влиянием тот или иной человек мог быть подставлен, казнен или же, наоборот, спасен.

Для Стефана это была не новость. Он отлично знал, что часть узников активно сотрудничали с гитлеровцами, а другие, наоборот, составляли им оппозицию. Он, под рюмочку, поинтересовался, на какой же стороне находился сам Карл. Тот скупо улыбнулся.

— Скажу вам честно, господин офицер, с того момента, как я попал в это место, мне приходилось держать нейтралитет, и я старался действовать по совести, но, позже, все же склонился сотрудничать с действующим режимом. Поэтому для меня ваша воля — закон.

— Но я ведь не олицетворяю собой весь режим именно таким, каков он есть, — усмехнулся Стефан. — Да и то, что мы задумали, мягко говоря, является преступной провокацией.

— Это так, — охотно кивнул Карл, — однако, находясь на службе в качестве вашего личного слуги, я обязан выполнять именно ваши распоряжения, какими бы они ни были.

— Да уж, хорошая отмазка для твоей совести, — оценил Краузе. — Ладно. Тогда действуем, как и договорились. И ждем результата!

Все следующие две недели нервы Стефана были оголены до предела. А вдруг он грубо промахнулся в своих расчетах? Ведь тиф являлся смертельным заболеванием. Инкубационный период длился от десяти до четырнадцати дней, потом у человека поднималась температура до сорока градусов, которая сопровождалась бредом и сыпью на теле. Заразиться было очень легко — через укусы обычных вшей, перешедших с тела больного человека на здоровое.

Большинство узников неминуемо погибали, главным образом потому, что их никто не лечил. Их просто отправляли в «медицинский» барак, где они находились без всякой помощи, в условиях полной антисанитарии, без еды и какого-либо элементарного ухода. Медиками в том бараке были те же заключенные, кто-то из них, может, и сочувствовал несчастным, но у них, чтобы помочь им, не было ни сил, ни ресурсов.

Зато имелось определенное и однозначное распоряжение. Если человек в течение недели не шел на поправку, ему полагалось делать смертельную инъекцию. Еще теплые трупы, накопившиеся за ночь, сваливали у барака в общую кучу, а утром их загружали в грузовик, чтобы отвезти в крематорий.