Голубая свастика (СИ)

Вечером Стефан приехал, и они наконец остались наедине. В эти минуты откровения они много рассказали друг другу. Задыхаясь от рыданий, Равиль поведал ему про умершего в бараке смертников молодого паренька Адама, которому он безуспешно пытался помочь. Стефан внимательно слушал, поглаживая юношу по спине и утопая в его слезах, хоть сорочку потом выжимай, а когда парень закончил свой рассказ, качнул головой.

— Да, Равиль. Это урок для тебя. Во-первых, не быть тебе врачом, и вообще не связывайся с медициной, а после войны постарайся заняться тем, что умеешь делать — какой-нибудь коммерцией. Знаешь, почему? Нет в тебе жесткости, чтобы нести за кого-то ответственность и принять свое поражение. Ведь медики ежедневно ухаживают за десятками людей, переживают за них, стараются помочь, но многие больные все равно чаще умирают, чем исцеляются… И второе. Если берешь кого-то под свое крыло, то умей трезво оценивать свои силы. Видишь ли, в жизни бывают моменты, когда тебе кажется, что ты у руля и так крепко стоишь на ногах, что даже можешь начать кого-то опекать. Это очень опасное и обманчивое ощущение, Равиль. Жизнь может поменяться в любой момент, тебя может настигнуть болезнь, банкротство, пожар или потоп, и ты в одночасье лишишься всего, что имеешь. А что будет с теми, которые на тебя понадеялись? Поэтому никогда нельзя брать на себя повышенных обязательств. Вот посмотри, что случилось с нами. Я взял всех вас в свой дом и дал себе слово сделать все возможное и невозможное, чтобы вы выжили, считая, что у меня достаточно для этого сил и средств. И что же вышло? Я получил приказ и вынужден был оставить вас и уехать в командировку. И за это время любой из вас мог погибнуть!

Равиль тем временем перестал всхлипывать и глубоко задумался над словами своего друга.

— И все равно, ты ведь сдержал свое слово, мы все живы.

— Вам Бог помогал, не иначе, — согласился Стефан, удивив Равиля тем, что впервые в их беседах сам упомянул создателя.

— Без его вмешательства ничего в этом мире не делается, — живо продолжил Равиль.

— Ты это всерьез? — усмехнулся офицер. — Не будем дальше, пожалуй, развивать эту тему. Если бы он был, то не позволил бы твориться тому беспределу, который существует сейчас вокруг нас. А еще я хотел добавить следующее. Конечно, невыносимо жаль этого паренька, как и всех остальных людей, замученных при существующем режиме. Ты говоришь, что взялся помогать ему? Ну и чего же в результате добился? Ты отдал ему те бесценные несколько глотков воды, которые позволили бы тебе самому прожить на несколько часов дольше. А ему было уже не помочь, он умирал, даже глотать не мог, когда ты пытался его напоить.

— Стефан, но он смотрел мне в глаза, держал меня за руку, дал мне консервную банку и просил пить! Как бы я смог отвернуться от него?!

Равиль почти выкрикнул свою последнюю фразу, и в голосе его вновь закипели слезы.

— Я считаю, что нужно иметь мужество иногда и отвернуться, а не поить почти мертвого человека драгоценными каплями влаги, от которых зависит собственная жизнь. Нельзя помочь человеку, если дело совсем безнадежное.

Равиль опять горестно всхлипнул.

— Ну ничего, — Стефан, с ласковой улыбкой, прикоснулся к его плечу. — Я думаю, придет день и в твоей жизни появится друг, который в какой-то степени заменит тебе этого юношу, и тогда он тебя утешит, как я нашел утешение в твоих объятиях, когда судьба навсегда развела меня с любимым человеком.

Стефан говорил так проникновенно и уверенно, будто и в самом деле видел будущее Равиля, как тот, пережив весь этот ад, обзаведется семьей, обрастет друзьями, откроет собственное дело.

— Ты считаешь, что я выживу? — робко спросил у него юноша.

— Я в этом абсолютно уверен, — твердо ответил офицер. — Во-первых, ты уже выжил. Ну, а во-вторых, у меня есть определенный план по твоему спасению. Я сделаю все, чтобы ты и твоя сестра избежали «марша смерти», и даже примерно знаю как.

Равиль посмотрел на него с некоторым сомнением, однако промолчал. В любом случае, конечно же, хотелось верить в самое лучшее. Офицер дарил ему главное — надежду, и парень был ему безмерно благодарен за это.

После ужина, вечерних разговоров и ставшей традиционной игры в шахматы они ложились в постель и ласкались до умопомрачения, бесконечно прижимаясь, жарко целуясь, тела их переплетались, и они вновь и вновь пробовали слезы друг друга на вкус.

Днем Равиль ходил истомленный любовью, от счастья просто не чувствовал под собой ног. Он летал, словно на крыльях, и внутри у него царила сладкая невесомость, от которой замирало и падало куда-то вниз его сердце. Иногда Равиль просто подолгу сидел, замерев без движения, без книги в руках, погрузившись в свой сказочный мир любви. И жил ожиданием, когда придет он и снова наполнит его до краев, словно сосуд, пьянящий нектаром.