Голубая свастика (СИ)

Проснулись они от страшных криков. Горящих людей, хоть они и открыли двери бань, было уже не спасти. Многих женщин, молодых и старых, в том числе и хозяйку с дочками, пришлось убить. Село они оставили полусожженым и разграбленным. Оставшиеся в живых местные жители убежали в лес.

Стефан потом получил дикий разнос в штабе за то, что потерял почти треть отряда. Его тогда чуть не разжаловали! Он впервые столкнулся с такой вероломной жестокостью и понял, что страну, где людям полностью наплевать на собственные жизни, настолько они одержимы местью и жаждой истреблять захватчиков, никогда не победить.

Но здесь, в концлагере Освенцим, многие этого не понимали или просто старались об этом не думать. А может быть, каждый и думал, но просто молчал, размышляя, как в случае чего спасти свою собственную шкуру.

Стефана далеко унесло в его воспоминаниях, и он вернулся мыслями к медсестричке, по имени Анхен. Она была полностью в его вкусе, именно такие девушки ему нравились более всего. Он мог флиртовать, ухаживать, но секс был невозможен. Все дело в его специфических предпочтениях. Так завелось, что офицер предпочитал оральный и анальный секс, избегая вагинального. При мыслях о проникновении во влагалище, даже в самое узкое и девственное, желание заниматься этим напрочь исчезало, и он ничего не мог с собой поделать.

Стефан, основываясь на своем богатом опыте, очень сильно сомневался, что двадцатилетняя белокурая и изящная Анхен даст в зад или возьмет в рот. Естественно, что и от мужчин она ожидала такого же традиционного поведения. За более изысканными услугами благоразумнее было обращаться к женщинам более зрелым и раскрепощенным, вроде той охранницы, которая испепеляла его взглядом, когда он ходил в блок «Канада» за одеждой для Данко. Вот она бы, без сомнения, охотно выполнила все.

Но, к сожалению, женщины такого типа, старше тридцати, уже имеющие печать порока на лице, крепкие и зажиревшие, не вызывали в нем ничего, кроме глубокого омерзения. Ему нравились невинные создания типа Сары или Анхен. Хотя… Кто знал эту медсестру? Маркус, вон, тоже с виду скромный и невзрачный, а в постели оказался просто бестия.

Как это по-русски… В спокойной речной яме могли жить демоны!

Так или иначе, а после того случая Маркус вел себя предельно прилично. С самым невозмутимым видом он общался с офицером, выполнял все его поручения и ничем не показывал, что между ними «что-то было». Между тем Стефан чувствовал, что щелкни он пальцами, и секретарь беспрекословно оказался бы между его коленей, и это было, конечно, очень приятно.

В связи со сложившейся ситуацией и размышлениями на разные темы, влияющие на его жизнь, Стефан решил принять предложение Отто Штерна и провести с ним время на его квартире в компании молодых девиц. Он спешил домой, чтобы принять душ и привести себя в порядок. На вечернике он планировал быть в форме, и это был замечательный повод надеть под нее сорочку из тончайшего батиста, которую ему сшила в свое время и подарила на его двадцатипятилетие мама.

Сегодня он собирался быть просто неотразимым, чтобы влюбить в себя девушку и закрутить с ней интрижку. Ну, а секс… Когда дело дойдет до постели, можно будет просто рассориться, потом помириться, затем опять рассориться, и так до бесконечности. Во всяком случае, все, в том числе и заботливый братец, будут знать, что у него есть девушка, а это, как он надеялся, позволит ему избежать косых взглядов и пересудов за спиной.

Утром он дал строжайшие пошаговые инструкции Саре как с ней поступить: аккуратно постирать, чтобы освежить, так как сорочка давно не надевалась; потом повесить сушиться, но не во дворе на общую веревку и не на кухне, где на нее могло брызнуть с плиты, а отдельно на плечики, а потом тщательно отгладить теплым и чистым утюгом.

Оказавшись дома, Стефан с удовольствием взглянул на встречающего его Равиля. Как же он хотел этого парня! С удовольствием остался бы с ним, вместо провождения времени с Отто и его сомнительными девицами, которые все равно не могли дать то, о чем он мечтал.

Офицер окликнул Сару, чтобы узнать, насколько хорошо она справилась с заданием, но, когда девушка явилась, с первого взгляда понял — дело у нее пошло не так. Сара была белее мела и произнесла фразу достаточно громко, очевидно, приготовившись к неминуемой смерти и с нею смирившись.

— Сорочка не готова, — сказала она, и в глазах ее отобразился весь ужас, испытываемый ею. — Я прожгла в ней дырку утюгом.

Она даже не просила прощения, просто замерла, словно безмолвный сфинкс, сжав губы в одну линию, готовая принять любую неминуемую расправу.

— Что? — Стефану почудилось, что он ослышался. — Что ты сказала?

— Я прожгла утюгом вашу сорочку, — повторила она терпеливо и сдержанно, опустив тяжелые веки и уже ни на что не надеясь.

— Прожгла мою сорочку? — уточнил Стефан, словно не веря тому, что услышал. — Ты ее испортила?