Голуби над куполами

Рост у него был совсем никакой – метр семьдесят. Что это за рост для дерзкого мужика? Девки не замечают, рослые парни посматривают высокомерно, зеки и дубаки всерьез не воспринимают. Он долго пытался преодолеть свой комплекс – не вышло. Тогда решил побороться с природой. В зоновской библиотечке нашел книжку «Изменить себя», где вычитал, что, ежедневно вися на перекладине, можно вытянуть позвоночник на два сантиметра и больше. Оказывается, во время висения снимается нагрузка на позвонки и хребет растягивается. В таком положении следует продержаться минуты три, затем сделать перерыв и приступить ко второму подходу. А если еще и прикрепить к ногам гири, со временем увеличивая их вес, то рост можно вытянуть даже на шесть-восемь сантиметров.

На турнике Пашка висел ежедневно и по утрам иногда добивался небольшого результата, но к вечеру отвоеванный сантиметр утрясался обратно, оставляя парня в полном разочаровании. Причиной неудачи он считал невозможность достать гири. После того, как один из сидельцев гантелей разбил охраннику голову, на все тяжелые спортивные снаряды был наложен запрет. А без гирь, считал Павел, позвоночник не удлинишь.

На завтрак сварили кукурузу, оказавшуюся вполне съедобной. Раньше Тетух считал ее кормом для свиней и ел лишь однажды – в деревне у Чмырюков. Сейчас же признал «удобоваримой» и даже попросил добавки – бытие определяет сознание.

Не успели приступить к работе, как послышалось лязганье замков. Сегодня кавказцы явились во внеурочное время, обычно они дожидались ночи. Состав группы несколько изменился. Вместо Нияза, Умара сопровождал бородатый толстячок с четками в руках. Его широкая куртка-разлетайка не могла скрыть объемное пузо, а наброшенный на голову капюшон – глубокие залысины.

– Как зовут этого чуркобеса? – одними губами проартикулировал опер.

– Заман, – подсказал белорус. – Слава богу, что сегодня нет вонючки.

– Как заказывали, – оттопырил Паштет большой палец. – Наркот вмазался и «отъехал».

Бандиты поставили на пол большой картонный ящик, нажали на кнопку подъемника и тот поплыл вниз.

– Как поживаете, гяуры? – криво улыбнулся чернобородый.

– Бывало и получше, – ответил ему Лялин, погружая на платформу мешки с готовой продукцией. – А у вас?

– А чиво нам зыдэлается? – раздвинул Умар мощные акульи челюсти, улыбнувшись на ширину приклада.

– Какое у него хайло выразительное! – вполголоса «восхитился» Паштет. – Такое надо в кино снимать или в цирке показывать.

– Чиво-чиво? – сузил тот свои стеклянные глаза.

– Говорю: всякое бывает. В области вон грипп свирепствует. Власти кипишуют, что эпидемия надвигается.

– На все воля Аллаха! – закатил Заман глаза к потолку.

– А у нас говорят: на бога надейся, а сам не плошай! – подвел итог Тетух, косясь на монаха.

Пересчитав мешки и заглянув в один из них, Умар громко свистнул. Через мгновение, на свист прилетело тощее небритое существо по кличке ППП и, взвалив на спину тяжелую поклажу, понеслось наверх.

«Стало быть, он не глухой, – подумал Паштет. – Просто немногословный».

Следом за ним, к машине направился и навьюченный мешками Заман.

– Эй, Умар! Че твой шнырь молчит, как рыба об лед? – пристал к бандиту любопытный Пашка. – Ни тебе «здрасьте», ни мне «покедова»…

– Многа лишнева разговарывал – язык и отрезали. Аслан болтунов не любит. Ты минэ понял?

Паштет кивнул и заткнулся, обдумывая степень серьезности прозвучавшей угрозы.

Появившиеся на верхней галерее носильщики схватили новую порцию груза и исчезли с глаз. Умар же, поставил на платформу картонную коробку от телевизора и нажал на кнопку спуска.

Самодовольная гримаса исказила его, и без того уродливое, лицо.

– Прэмия! Джигит сыказал – джигит сыделал.

В коробке оказались две буханки белого хлеба, две пачки сливочного масла, упаковка сахара-рафинада, двухсотграммовый пакет «чая черного байхового мелколистового».

– Антибиотики где? – поднял глаза на чеченца Лялин.

– Нэт биотик. Тетка сказал: «Рецепт давай». Адыяла тожэ нет. Есть три куртка военный, два шерстяных кофта с Олымпиада, шапочки на лыжи и один носки теплий.

– Тааак… А где мышеловки, моющие средства, полотенца?

– Следующий раз, если Муса разрешит.

– А ручки, карандаши?

– Какой ручка? Зачэм писать?

– Мы же договаривались с тобой, – блефовал опер. – Я тебе вчера объяснял, что, упаковывая дозаторы с таблетками в ящики, мы подсчитываем их количество и без конца сбиваемся. Если б у нас были ручки и карандаши, мы бы прямо на коробках делали пометки и не теряли время на новый пересчет.

На челе джигита отразилась интенсивная работа мысли, в межбровье залегли глубокие морщины, стеклянные глаза застыли, как у свежемороженого окуня. После некоторого молчания он испустил благодушное кряхтение:

– Ладна, слэдущий раз.

Глава 8 Положительная динамика