Голуби над куполами

Джураев, кипятивший воду для ингаляции, поднял на него глаза.

– Выставай, Владик, нада паравая баня делат.

Тот с трудом принял вертикальное положение.

– Не возись со мной… Умру я скоро.

Айболит свел на переносице густые черные брови, придающие его лицу суровость и сосредоточенность.

– Зачем умират? Лечицца нада.

И, оглянувшись на Лялина, добавил:

– Мине с табой, Юра-ака, пагаварить нада после працедура. Не здес.

– Не вопрос, – кивнул тот, набивая ватином «наволочку» из полипропилена. – Кстати, почему ты меня называешь «ака», а артиста с батюшкой «ага»?

– Ты еще молодая, но я тибя уважаю, значит – «ака». На старого мужчину нада гаварить «ага». А на женщину после тридцати лет – «апа».

– После тридцати? – удивился опер. – Рано ж у вас баб в старухи переводят. Хотя… при таком количестве детей и уровне жизни до старости можно и не дожить.

Напоив Владика горячим компотом, сваренным из подпорченных фруктов, Русич, Лялин и Джураев переместились в комнату отдыха.

– Мажор, сгоняй кабанчиком за Пашкой, есть тема для коллективного обсуждения, – скомандовал опер.

– Кабанчиком? – захлебнулся в смехе Бурак. – Да этого «хряка» за шваброй не видать – тридцать восемь попугаев и одно попугайское крылышко.

– А обзываться обязательно? – возмутился Алтунин. – Я же не повторяю на каждом шагу, что вы – любитель выпить.

– Любитель? Обижаете, юноша. Я – профессионал! – продолжал веселиться белорус

Недовольно сопя, Мажор отложил в сторону баллончик с краской и потрусил на «арену цирка».

Вскоре появился Тетух со Злыднем на плече.

– Че фейсы у всех кислые, как бочонок клюквы? Случилось чего?

– Случилось, – невесело отозвался Лялин. – Айболит утверждает, что у Владика – открытая форма туберкулеза, и все мы подвергаемся огромной опасности. В общем, он должен быть изолирован от здоровых, так как заражение происходит воздушно-капельным путем, а также через личные вещи, посуду и тэ дэ. Какие будут предложения?

Новость не на шутку огорошила узников. Отец Георгий перекрестился, Мажор от страха сжался в комок, Бурак стал растирать ладонью область сердца, Паштет нервно затеребил хвост Злыдня. Все молчали. Напряжение в воздухе ощущалось физически.

Белорус вытер испарину со лба.

– А что мы, по-твоему, можем предложить? Пусть чичи забирают его наверх. Не можем же мы из-за Владика рисковать своим здоровьем. Здесь он по-любому загнется.

– Фигась ты гуманный! – скривился Пашка. – Как будто не знаешь, что чичи его убьют и закопают. Хотя нет, закапывать не станут. Отвезут на ближайшую свалку и выбросят, как бомжа. Сливать своих – самое отстойное дело.

– А подвергать опасности здоровье остальных – не отстой? Сейчас у нас – один больной. Через месяц будет семеро! Это, по-твоему, разумно? А нам, между прочим, еще норму выполнять. Не справимся – сдохнем с голоду!

Юрий опустил глаза в пол.

– Тубик в наших условиях – это, действительно, страшно. Лучше застрелиться самому.

– Больным туберкулезом нужны свежий воздух, отсутствие стрессов, масло, виноградный сок, белокачанная капуста, рыбий жир, отвар сосновых почек, два литра молока в день…

– Лучче кумыс… – задумчиво произнес Джураев.

– Когда речь идет о потерях, надо думать, как сохранить трудоспособное большинство, – стараясь унять нервную дрожь, прохрипел Мажор.

– Убиться об стену! – заорал Тетух, и Злыдень тут же спикировал под стол. – Шустрые, блин, как понос от незрелых яблок. Взяли, стало быть, курс на сбрасывание со скалы старых и больных! От тебя же, батюшка, подобного я никак не ожидал.

– Так разве я …, – пытался оправдаться тот, но Пашка уже сверлил взглядом Джураева.

– А ты, Айболит, что молчишь, как бестолковый баран, понимающий в медицине чуть больше, чем ни хрена?

– Я, как все, – проблеял тот, покрываясь красными пятнами.

– В натуре, зверский доктор! За кота уроет, а человека, не моргнув глазом, спишет в расход.

– А что это ты раздухарился? – возмутился Бурак. – Все вокруг – сволочи, один ты – в белом и с крыльями за спиной. Может, возьмешься ухаживать за безнадежно больным?

– И возьмусь! На его месте мог оказаться любой из нас. Отдать Владика чичам – все равно, что подписать ему смертный приговор. Как вы после этого жить-то будете? Как будете в зеркало смотреть на свои мерзкие хари?

«А ведь Пашка прав, – с горечью подумал Лялин. – Что-то не так в нашем королевстве. Истинная сущность человека проявляется в экстремальной ситуации, когда одни бросаются на амбразуру, а другие – в кусты. Экзамен на человечность мы сегодня не сдали. Не коллектив, а стадо напуганных эгоистов. Изо всех нас один Пашка оказался приличным человеком. Если б я и пошел с кем в разведку, то только с ним».

Озвучить свои мысли Юрию не позволила гордыня, и он произнес следующее:

– За то, чтобы Владик остался с нами – трое: я, Павел и… Что скажешь, отец Георгий?

– Пути господни неисповедимы…

– Звучит как «администрация ответственности не несет». Конкретизируй свой тезис.