Голуби над куполами

– Есть в Библии такая притча. Спросили Иисуса Христа: «Зачем на земле страждущие, больные и убогие? Зачем то, от чего нет пользы? В чем тут смысл?». И он ответил: «Чтобы люди здоровые и сильные могли проявить по отношению слабых свою человеческую сущность».

Опер уже привык к многословию монаха и терпеливо ждал окончания его речи. Когда тот плавно провел рукой по своей цепочке вниз к кресту, Юрий резюмировал:

– Трое – за. Серж и Иван – против. Джамшед воздержался. Таким образом, Владик остается в подвале. Мы изолируем его в другое помещение, освободим от трудовой повинности. Будем лечить, проведывать, развлекать, чтобы он не чувствовал себя одиноким.

– Теперь все кошерно! – расслабился Тетух. – Пошел искать подходящую для «изолятора» комнату. Злыдень, за мной!

После долгих раздумий мужчины остановились на «цирковом» помещении. За несколько часов узники соорудили для Владика удобный диван из покрышек, сделали небольшой прикроватный столик, перенесли в «изолятор» пальму, украшавшую комнату отдыха.

– Все равно здесь как-то неуютно, – скривил губы Паштет. – Голые бетонные стены сильно давят на психику.

– Это исправимо, – улыбнулся Лялин. – У нас есть талантливый райтер с целым чемоданом красок. Скоро вы это помещение не узнаете.

Алтунин с энтузиазмом приступил к любимому занятию. Стоя под потолком на хлипкой лестнице, сколоченной Пашкой из ящиков, Сергей упивался запахом красок, широким фронтом творческой деятельности, возможностью импровизации. Граффити было для него вовсе не работой, а психотерапией. Когда он рисовал, то совершенно забывал обо всем. Он снова был маленьким мальчиком, пачкающим мелками стены дома и верящим в то, что однажды он станет большим художником.

Для своего панорамного полотна Мажор выбрал морскую тему. Замысел был следующим: когда человек стоит в центре комнаты, у него должна создаться иллюзия, что он находится далеко в море: впереди, сзади, слева и справа – сплошная вода. Потолок – небо, пол – морская пучина. Рисовал он несколько суток с короткими перерывами на естественные потребности. Когда краски высохли и выветрился запах, Алтунин пригласил сожителей на презентацию. Войдя в помещение, те потеряли дар речи. Мужчины ожидали увидеть большую картину в стиле Айвазовского, но лицезреть пришлось нечто иное.

Узники попали в трехмерный анимационный мир моря с высокими крутыми волнами, опрокидывающими свои пенные гребни у самого берега. Все было настолько реальным, объемным и выпуклым, что хотелось погладить стены руками. Вокруг зрителей была самая настоящая морская вода: чистая и прозрачная. Сквозь нее хорошо просматривалось дно с диковинными водорослями и нежно-кремовым, практически белым песком. Цвет воды поражал воображение. Он был изумрудно-бирюзовым, переходящим от более темного, на глубине, к совсем светлому, у самого берега. Слева просматривалась изрезанная бухтами и заливами береговая линия: изогнутый ковшом песчаный пляж, усеянные соснами обрывы, отвесные скалы необычного рыжего цвета. Справа – намытый штормовыми волнами валунный пляж, бухта с перекинутым через нее красивым мостом. На самой высокой точке мыса – причудливая башня маяка. Вдали – покрытые густой зеленью вершины сопок. Над головой – высокое небо, синее-синее, с реющими в нем парапланеристами. Одним словом, шедевр стрит-арта, который невозможно отличить от реальности.

– Япона мать! – только и смог выдохнуть Лялин. Когда он был по-настоящему чем-то потрясен, его словарный запас катастрофически скудел.

– Латофат… зебой… зарофат… – шептал себе под нос восхищенный Джураев.

– Ну, ты и варщик в этом деле! – похлопал Пашка художника по плечу. – Не ожидал!

– «Он сразу смазал карту будня, Плеснувши краску из стакана», – процитировал Маяковского Бурак. Классовая неприязнь к «барчуку» не позволила ему озвучить собственную похвалу.

– У тебя, сынок, дар Божий, – обнял Алтунина отец Георгий. – Береги его.

Сергей был по-настоящему счастлив. Он весь светился, будто проглотил лампочку. Признание его таланта этими чужими, по сути, людьми было для него куда важнее диплома экономиста, степени магистра и наследования отцовского бизнеса.

За вечерним чаем он расчувствовался и поведал дядькам о своей нелегкой судьбе. Те слушали, открыв рот. Истории из серии «Богатые тоже плачут» всегда пользовались повышенным интересом у «небогатых».