Голубиная книга 2 (СИ)

– Да я ж, царь–батюшка, когда она статуи у грецких мастеров заказала, и подвоха не заподозрил! – Поддержал тестя Потап. – Привезли их, велел я статуи вокруг фонтанария поставить, на грецкий манер, значится. А когда со службы пришёл, глянул – и за голову схватился!

– И всё одно они стоять будут, согласно дизайну садовому! – топнула ножкой Елена Прекрасная!

– Нет! Никогда!!! – закричал Потап. – Да что ж это, совсем людей не уважать, чтобы голых баб на обозрение всеобщее выставить? Да ладно, если б только бабы, а то и мужики, да со всеми причиндалами мужскими наружу?!

– Да и не голые они вовсе! – возразила Елена Прекрасная, готовясь заплакать.

– Да? А это что? – И воевода в гневе палицей в статую грецкого паренька ткнул.

– Одежда то грецкая, – нимало не смущаясь, ответила жена. – Листок фиговый. А ещё я слыхала, что у них в модах ветвь кипарисовую али лавровую повязывать.

– То–то поди удобно мух отгонять, да комаров шлёпать, – прыснул Вавила.

– Тем, что они в листочек фиговый завернули, комара не убьёшь, – буркнул Потап, – и муху таким прибором… гм… фиговым, не сгонишь.

– А всё одно будете у меня к модам иноземным приобщаться! Я ещё на всё Лукоморье таких статуй выпишу, под каждой сосной наставлю! – Закричала Елена и, воинственно закинув шлейф сарафана на плечо, топнула ногой. – И в лесу, и в поле, и на лугу!!!

– Непотребство это, Еленушка! – яростно доказывал воевода.

– Дизайн, – парировала царевна, – дизайн садовый!

– Тихо, тихо, чего на всё Городище кричать–то? – примиряющее произнёс царь. – И потом, Еленушка, тебя ж никто не неволит, и убирать голых баб и мужиков не надо. Ты одёжу на них нацепи, и всё: тут тебе и статуи, и народ на заборе виснуть не будет. А ежели тебе дизайну захочется, так у Потапа свой есть, и не фиговый.

– Убирай энтих, с фигами промеж ног! – Потап потряс кулаками, но младшая царевна и не подумала отступать:

– Нет! – закричала Елена, топая ногой.

Тут воевода рассердился окончательно: самолично все фигуры палицей расколотил. Мужские. А женские так и остались стоять, глаз Еленушкин радовать. Зато от желающих воеводе в доме помочь отбоя не стало, особенно среди дружинников. И ванны кисломолочные да душ простоквашный из фонтанария их почему–то больше не пугали.

Не успел Потап с нововведениями дизайнерскими разобраться, как Елена опять огорошила:

– Потапушка, супруг мой любимый, смотри какая птица чудесная! Марья, сестрица моя, из стран заморских привезла! – А сама клетку, платком накрытую, в руках держит.

– И когда ты за ней сбегать успела? Вот ведь с крыльца вроде не отлучалась? – Воевода внутренне съёжился, не зная, чего ждать, с царём переглянулись обеспокоенно, но Елена платок сдёрнула и показала подарок.

– Вот диво–то! – воскликнул муж, обрадованный, что хоть этот сюрприз без подвохов оказался: птица как птица, перья яркие, клюв крючком загнут, на голове хохол топорщится.

– Птица заморская, породы попугайной! А ещё она по–лукоморски лопотать умеет, ибо умная до ужаса! – с гордостью доложила Елена. Попугай, видно, решив подтвердить рекомендацию, да репутацию большого умника укрепить, тут же заорал:

– Воевода дурр–рак!!! Воевода дурр–рак!!! Воевода дурак–дурак–дуррр–ак!!! Воевода подкаблучник!!!

И дальше давай ругаться – всё больше матерно.

Тут уж Потап не стерпел, шибко задело, что его дураком обозвали.

– Вот что, Еленушка, – строго сказал он супруге, – я любые твои причуды с удовольствием принимаю. Ежели тебе для радости надобно, то ещё одну мезонину в доме сделаю, и весь двор фонтанариями украшу. Я даже греческих голых баб, из мрамора сработанных, разрешу вдоль забора поставить, лишь бы ты счастлива была – девки уж на них сарафаны шьют, дабы наготу прикрыть, я распорядился. Но вот обещаю тебе от всей души, ежели этого воробья африканского из дому не уберёшь, то я сверну ему голову назад, самолично, вот этими самыми руками! – И схватив царя за руку, выволок его со двора. – Я на службу, – крикнул он уже из–за ворот, – дела государственные решать!

– Эт ты правильно, Потапушка, про дела государственные сказал. Не переспоришь её, уж поверь! С детства что не по ней, так сразу визгом оглушает, совсем никакой аргументации не допускает. Вот только мне сперва помыться надобно, простоквашу с одёжи да с лица убрать. А потом мы с тобой за стол сядем, а там и поговорим обстоятельно. Думаю я тут о гостях иноземных, как их в Лукоморье привлечь. Да не просто так, а чтоб наплыв был знатный, и доход с того наплыва соответствующий. – Поделился планами царь, пропуская воеводу вперёд. Сам на крыльце задержался:

– Домовик! Домовик, выдь на минуту!

– Да вот он я, – тут же появился домовой.

– Прав ты, идея плохая насчёт дома Елены Прекрасной. Вот немцы, например, до чистоты дюже щепетильные, тут от её дома до международного конфликту рукой подать, в аккурат два шага.

– А как тебе дизайн? Понравился зверь?

– Да тьфу на тебя за любовь к шутке над ближним своим! – обиделся Вавила, поднимаясь по ступеням.

– Погодь, царь–батюшка, – остановил его домовой.

– Чего ещё?