Голубиная книга 2 (СИ)

Ярила с Усладом и живы были, и здоровы. Правда, Услад всё ещё в бычьей шкуре бегал, но это за болезнь не считается. Это так, мелочи, здоровью не вредят. Ярила на спине Скарапеи сидел, над царством Пекельным круги нарезал, брата высматривая. В руках книгу Голубиную сжимал, боялся снова потерять. Без брата в Ирий примут, а вот без книжки этой ход в дом родимый заказан – старый Род не пустит в рай нарушившего слово, не выполнившего поручение.

Рядом Горыныч летел с другими седоками – Велесом и Вавилой. Велес тоже Услада высматривал, и по той же причине, что и Ярила: в Ирий вернуться хотел, к жене и сыну. Не знал, сколько времени они там, в одиночестве, живут. Душу Велесову крутило нехорошее предчувствие. Раньше он по инерции людскими понятиями жил, на время внимания не обращал. У людей как – сколько бы времени тебе не отпущено было, а конец всё равно один будет. И не сбежишь от смерти, не отвертишься, хоть два десятка лет проживёшь, хоть все сто. А у богов времени – что грязи, не меряно. Только сейчас понял Велес цену бессмертия, и такая же тоска охватила его. Ведь если ты вечен, то рядом с тобой умирают, а ты живёшь. Вот батюшка его, царь Вавила умрёт, а он, Власий–Велес, жить будет. И сёстры любимые умрут, а он будет здравствовать. И жена, Дубравушка милая, состарится, да душу на волю отпустит, а ему всё это смотреть, в путь провожать безвозвратный, а самому жить, жить, и жить бесконечно.

Вавила похожие чувства испытывал. Шибко задело его известие о том, что царица Кызыма по царству Пекельному бегает, ревностью обуянная, его ищет. Он–то думал, что жена с сыном новорожденным сидит, что дитё в порядке да под присмотром, а оказалось, что и отца нет, и мать отсутствует.

Кызыма не бегала, справедливости ради отметить надо, она вообще степенная женщина была, движений лишних не любила, суетой не увлекалась. Шла себе, и шла размеренно, не сбавляя темпа. И что мешок с волосатым обитателем ада за плечами тяжелел с каждым шагом, её не смущало. Степняки, они повальное увлечение кармой имеют – фатализму все, как один, подвержены. Раз так сделалось, значит так оно и надо. Не однажды оказывалось, что правильна эта позиция.

Царица Лукорморская шла, шла, с камня на камень перескакивала, через ручьи с водой кипящей переправлялась, на горы из костей человеческих сложенные карабкалась, да вниз спускалась. Наконец вышла на дорогу, что вела к горе, на вершине которой стоял замок Усоньши Виевны.

– Усоньша секир башка насовсем, – пробормотала Кызыма, каким–то неизвестным науке, наверное, чисто женским органом, почувствовав, что пришла к цели, нашла место жительства соперницы.

Прибавила она шагу, аркан на поясе подтянула, к подъёму на скалу приготовилась, да не тут–то было: выскочили на дорогу черти. Заросшие чёрной шерстью, рогатые, хвостами машут, копытами стучат, а сами плутовски улыбаются и похрюкивают, предвкушая хорошую пакость.

– Ой, наны–наны–наны! – Поют и вокруг Кызымы скачут. – Ой, наны–наны–наны! А давай в игры играть, в кошки мышки!

Сцепились лапами и в хороводе закружились, да быстро, что и захочешь – не вырвешься! С чертями хороводы водить опасно, с ними так закружишься, что и мать, и отца, и себя самого позабудешь. Но царица Кызыма хызрырских кровей женщина, и воспитание у неё степное: она и не поняла, что черти перед ней. Для неё все, у кого на морде пятачок поросячий либо рыло кабанье, одним словом называются: «чучка». Животное так себе, в пищу по законам степным не годится, пользы от него никакой, а вред больше для самооценки.

– Эй, шайтан–чучка! – Закричала царица. – Хоровод джок, моя твоя не играй, моя один игра знает – козлодрание!

– Ой, наны–наны–наны, – продолжают своё тянуть черти, но уже более заинтересованно, – а задрать мы завсегда пожалуйста, да вот беда: козла–то нет!

– Зачем джок козёл? Мал–мала есть козёл, – ответила хызрырка и мешок с плеча сбросила.

Упал мешок на дорогу, гул пошёл от удара, будто гиря стопудовая в нём лежала, а царице и дела нет: запустила руку и вытащила за космы махонькое лохматое существо неизвестной породы. Глянула на рыло свиное и, усомнившись, пробормотала: «Чучка?», но, нащупав у того на голове рога, решила, что за козла сойдёт – за неимением лучшего. Размахнулась и швырнула его в чёртовый хоровод. Чертей будто взрывом разметало, разлетелись кто куда, но тут же на ноги повскакивали и с визгом к пленнику кинулись.

– Мой козёл!

– Нет мой!

– Мне!

– Мне, мне кидай!

Орут, друг у друга добычу выдрать пытаются, только клочки шерсти да пучки волос в стороны летят.

Кызыма на них отвлекаться не стала, аркан раскрутила, кинула. Зацепилась петля за выступ на скале. Подёргала царица верёвку – держится крепко, ну и полезла вверх, одержимая желанием законной жены выдрать космы сопернице.