Голубой ажур

Пели страсть и арфы, и тимпаны,
И изгибы стройных танцовщиц,
И горели пламенно дурманы
На устах царицы из цариц.

Колебался синий дым курений,
Содрогались мускулы лица,
Перед ней склонившого колени
Бледного, влюбленного жреца.

О, царица! светлая царица!
Я проник в заветный саркофаг,
Где рубины блещут как зарница,
Бриллианты шепчут тайны саг.

Одаренные волшебной силой
Бриллианты я тебе принес;
Красный – светит кровью голубиной:
Белый – сном невыплаканных слез.

Я хочу, чтоб оба были красных!
Нет забвенья в сне бессильных слез…
В содраганьях трепетно-прекрасных
Опьянимся ароматом роз.

И когда над знойно спящим Нилом
Полосы жемчужные легли,
Сириус, – сияющий могилам.
Что-то стал шептать цветам земли.

Ты ко мне не придешь еще раз
Опьяненная страстью царица,
Чтоб изведать безумный экстаз,
Золотыми словами упиться.

Две косы ты овила вкруг лба
И поправила гордо корону,
И забыла безумца раба,
Улыбнувшись рабу фараону.

И закованный цепью с тех пор
Я, как пес, ожидаю несмело,
Чтоб смотреть, забывая позор,
На твое обнаженное тело.

Это тело я грубо ласкал,
Гнал с лица золотистые тени,
Волоса упоенно лобзал,
И лобзал упоенно колени.

В саркофаге таинственном из базальта лилового
  Гордый взор не мерцал!
Затаил глубину мечты неизведанно нового
  Побледневший овал.

Ты царица-цариц любви! Ты искала забвения
  В алых вспышках зарниц,
В голубой высоте небес, в темной бездне падения,
  И в мечте без границ.

Ты забвенье найдешь теперь, – в голубой усыпальнице,
  В волосах твоих – лавр,
И осветит лицо твое, – ненашедшей искальницы,
  Звездоликий Центавр.

Berecuse

Я сегодня другой! Я сегодня влюбленный трувер,
Я сегодня забуду печаль ненашедших исканий,
И тебе расскажу про любовь кружевных Кавальер,
И про белую птицу в далеком, чужом океане.

Я тебе расскажу (ты забудь наши хмурые дни?!),
Про далекие страны, где жрицами черные девы…
И с улыбкой вздохнув ты доверчиво, нежно усни, –
Я твой верный трувер. Я с тобой. Я у ног королевы.

Будет сниться тебе о другой золотистой весне,
И о стройных растеньях тропически яркого сада.
И я буду следить, – ты опять улыбнешься во сне,
И улыбка твоя будет мне дорогая награда.

Ноэли

Как все бледны и строги кружевные маркизы?
Но бледней всех и строже Орлеанская Дама.
Черный гроб покрывает как огонь Орифламма,
А у гроба знамена голубые Ислама.
От свечей золотятся расписные карнизы,
На иконах так странно загораются ризы,
И колеблются тени в темных впадинах храма.
Как все бледны и строги кружевные маркизы?
Но бледней всех и строже Орлеанская Дама.

Маленькая поэма