Голубой горизонт

— Он что, умрет? — с тревогой спросил Мансур.

— Шайтана трудно убить, — ответил Батула.

Они втроем сели на корточки напротив Кадема и наблюдали за его муками. И хотя зрелище было ужасным, ни один из них не испытал ни малейшего сострадания.

— Ну вот, — сказал наконец Кумрах. — Первые судороги прошли.

Он оказался прав. Спина Кадема расслабилась, и хотя он продолжал сотрясаться в конвульсиях, они становились все слабее.

— Все, прошло, — сказал Мансур.

— Нет, господин. Если Бог справедлив, муравей ужалит еще раз, — негромко возразил Батула. — Не так быстро все кончится.

Как он сказал, так и случилось: крошечное насекомое атаковало снова.

На этот раз язык Кадема оказался между зубами, когда они резко сомкнулись. Кадем прокусил его, и по его подбородку потекла кровь. Кадем дергался и изгибался, натягивая цепи. Его кишечник внезапно опорожнился, и даже у Мансура жажда мести ослабела. Темные тучи ненависти и горя раздвинулись, из-за них проглянул инстинкт человечности.

— Довольно, Батула. Кончай с этим. Пусти воду, смой муравья.

Батула вытащил затычку из трубки и набрал в рот воды. Сквозь пустой тростниковый стебель он пустил струю воды в ухо Кадема, этот поток подхватил красное тельце муравья, и он вместе с водой выскользнул наружу.

Медленно, постепенно измученное тело Кадема расслабилось, он бессильно повис в путах. Дышал он быстро, поверхностно, и каждые несколько минут испускал то ли хрип, то ли стон.

А трое мужчин снова сидели на корточках полукругом перед убийцей и внимательно наблюдали за ним. Потом, когда лучи солнца уже упали на вершины деревьев леса, Кадем еще раз застонал. Он открыл глаза, и его взгляд медленно нашел Мансура.

— Батула, дай ему воды, — приказал Мансур.

Рот Кадема был черен от крови. Прокушенный язык висел между губами, как кусок испорченных потрохов. Батула поднес ему кожаную флягу с водой, и Кадем принялся пить, захлебываясь и кашляя. Один раз его вырвало, но потом он снова присосался к воде.

Мансур дал ему отдохнуть до заката, потом велел Батуле снова его напоить. Теперь к Кадему вернулось немного сил; он следил за движениями мужчин. Мансур велел Батуле и Кумраху слегка ослабить путы, чтобы восстановилось кровообращение и не началась прежде времени гангрена.

Боль, которой сопровождалось движение крови, наверняка была сильной, но Кадем вынес ее стоически. Через некоторое время путы снова затянули.

Мансур встал напротив Кадема.

— Ты прекрасно знаешь, что я — сын принцессы Ясмини, которую ты убил, — сказал он. — И в глазах Бога и людей я вправе мстить. Твоя жизнь принадлежит мне.

Кадем бешено уставился на него.

— Если ты не ответишь, я велю Батуле сунуть муравья в твое здоровое ухо.

Кадем моргнул, но его лицо осталось бесстрастным.

— Отвечай! — потребовал Мансур. — Кто ты таков? Кто послал тебя в наш дом?

Распухший язык Кадема заполнил весь его рот, так что ответ прозвучал невнятно и едва различимо:

— Я истинный последователь пророка. Меня послал Господь, чтобы исполнить Его Божественную волю.

— Ответ тот же самый, но не тот, которого я жду, — сказал Мансур. — Батула, выбери другое насекомое. Кумрах, сунь ему в ухо другой стебель.

Когда они выполнили его приказ, Мансур сказал Кадему:

— На этот раз боль может тебя убить. Ты готов к смерти?

— Мученики благословенны, — ответил Кадем. — Я всем сердцем желаю встретиться в раю с Аллахом.

Мансур отвел Батулу в сторону.

— Он не сдастся, — предположил он.

Батула явно сомневался. И ответил неуверенно:

— Господин, но другого способа нет.

— Думаю, есть. — Мансур повернулся к Кумраху. — Нам не понадобится тростник. Останьтесь все с ним. Я скоро вернусь.

Он сел в лодку и отправился вниз по течению. К тому времени, когда он добрался до лагеря, уже почти стемнело, но полная луна поднималась на западе, проливая волшебный золотистый свет на верхушки деревьев.

— Даже луна спешит помочь нашему предприятию, — пробормотал Мансур, сходя на берег под лагерем.

Он увидел, что сквозь плетеные стены отцовской хижины сочится свет, и поспешил туда.

Его дядя Том и тетя Сара сидели у тюфяка, на котором лежал Дориан. Мансур опустился перед отцом на колени и поцеловал его в лоб. Дориан слегка пошевелился, но глаз не открыл.

Мансур наклонился поближе к Тому и тихо прошептал:

— Дядя, убийца не сдается. Мне нужна твоя помощь.

Том встал и кивком предложил Мансуру выйти вместе с ним за дверь. Мансур быстро объяснил, что ему нужно, и в конце просто добавил:

— Это нечто такое, что я должен сделать сам, вот только ислам это запрещает.

— Понимаю, — кивнул Том и посмотрел на луну. — Она нам кстати. Я видел в лесу неподалеку одно место, где они кормятся по ночам, выкапывают клубни белого арума. Скажи своей тете Саре, куда я пошел, чтобы она не беспокоилась. Я не задержусь надолго.

Том отправился в оружейную хижину, где выбрал для себя двуствольный немецкий мушкет. Он зарядил его крупной картечью, пригодной для охоты на львов. Потом проверил кремень, убедился, что нож висит на поясе, и слегка вытянул клинок из ножен.