Голубой Маврикий

И Львович вдруг понял, что в гостях у него сидит тот самый «Филя», который нашел ту самую марку. Жизнь выкинула такой фортель, который невозможно придумать – Красавин считал еще не так давно этого «всезнайку» своим личным врагом, который ограбил его, а вот он тут и пьет кофе в его доме, а марка лежит где-то в сейфе швейцарского банка, и теперь ее уже никто не увидит. Но Львович умел держать удар судьбы и даже улыбаться.

В гостиничном номере в Амстердаме Игнат и Филипп готовили Василия к предстоящей церемонии. Жених – в белой парадной форме офицера российского флота. Пуговицы были надраены до ослепительного блеска, прическа соответствовала, с одной стороны, уставу, а с другой – была достаточно «творческой».

Игнат пришел к другу в номер не с пустыми руками, он принес из своего номера впечатляющий коричневый, свиной кожи саквояж, с которым прибыл накануне. Оттуда, дождавшись решающего момента, торжествующе достал… кортик. Настоящий офицерский кортик в ножнах, на портупее со львами, с якорями на темляке, с ручкой настоящей слоновой кости.

– Ты как кортик-то провез? – не скрывал своего удивления Василий.

– Сказал, что лечу на гастроли оперной труппы Большого театра и буду петь партию Пинкертона в «Мадам Баттерфляй».

– Неужели поверили? А если бы попросили спеть?

– Спел бы. Я в школьном хоре знаешь как пел… Громче всех.

На самом деле в аэропорту Домодедово, где-то внизу, куда пассажиров не пускают, где через огромный сканер пропускали все чемоданы, дежурный нажал кнопку «стоп», увидев в чемодане большой нож.

И тут же голос диктора возвестил на весь аэропорт: «Господина Коршикова просят подойти стойке досмотра личного багажа у паспортного контроля». Там его встретили и повели через дверь «служебный вход» по лестнице вниз, туда, где транспортером перемещался багаж всевозможных рейсов, проходя через огромный сканер. В стороне стоял чемодан Игната. Дежурный таможенник вместе с милиционером поинтересовались: ваш?

– Мой, – согласился Игнат.

– Это у вас там такой большой нож лежит?

– Ножи, дорогие мои, на кухне бывают, а это – офицерский морской кортик, – красиво, со значением, почти баритоном произнес Игнат. – Правда, для меня это – реквизит. Я лечу петь партию Пинкертона в опере «Чио-Чио-сан». Он приносит мне удачу. Я всегда надеваю его перед выходом на сцену. Так сказать, примета. Без него ария не пойдет…

– Ну ладно, а то все-таки такой редкий предмет появился на экране… Почти антиквариат… Успехов вам.

На том и расстались.

И вот теперь Игнат ловко прикрепил кортик к парадному, с золотой нитью офицерскому поясу друга.

– Совсем другой вид… – пробормотал сраженный красотой друга Филипп, который крутил в руках солидную, одной из последних моделей черную «Лейку» Василия, доверенную ему на этот день.

…В большом готическом соборе Амстердама, построенном почти полтора столетия назад, началась церемония бракосочетания. Судя по обилию цветов и гостей, заполнивших зал, пара новобрачных должна быть действительно неординарной. Приглашенные гости – мужчины в смокингах и фраках, дамы в светлых платьях, украшенных то и дело вспыхивающими брильянтами, – тихо переговаривались между собой, органист что-то наигрывал, не особенно стараясь музыкой педалировать значимость момента.

В правом от центрального прохода ряду скамей сидели гости со стороны жениха. В первом ряду было отведено место самым близким – Игнату и Валентине. Валентина надела роскошное платье, таким образом отомстив Василию за свой костюм в московском ЗАГСе, а Игнат был в парадной форме ВМФ России, вот только – черной и без кортика. Рядом с Валентиной, по правую от нее руку, расположился майор Каталкин, на сей раз в элегантном смокинге с бутоньеркой в петлице. Несколько ревниво поглядывал на него банкир Пыльнев, которого эскортировала одна из Ирин. Геннадий решил таким образом премировать девушку, хотя перед отъездом из Москвы дал ей понять, что рассчитывать на опутывание его узами Гименея рассчитывать не стоит. Впрочем, он и сам не знал, чего он хочет. Видно, время его еще не настало. Хотя Ирина, надо отдать ей должное, подобрала себе платье с впечатляющим декольте, так что Пыльнев время от времени искоса бросал взгляд на ее основной «капитал».

– Коля, – прошептала Валентина, – а тебе так идет смокинг… Где взял?

– Здесь все так удобно, – полушепотом, пока не началась церемония и новобрачные еще только входили в собор, объяснил Каталкин. – В ателье проката мне подобрали полный костюм, даже запонки предложили. И лаковые штиблеты. Полчаса одевали. Класс. Я, пожалуй, этот костюм у них выкуплю.

– И куда ты в нем в Москве пойдешь?

– В оперу.

Может быть, это и звучит для кого-то неожиданно, но майор Каталкин был большим любителем оперы, все настоящие московские меломаны знали его, хотя никто и не догадывался, какая профессия у этого элегантного мужчины. Он не кричал «браво», был сдержан в своем отношении к услышанному и увиденному, но не пропускал ни одной оперной премьеры.