Голубой велосипед

– Здравствуйте, мадам д’Аржила. Вы меня припоминаете?

– Здравствуйте, месье Тавернье. Я не забыла никого из тех, кто присутствовал на моей помолвке.

– Слышал, что ваш муж сейчас в Париже. Не хочу быть нескромным, но по кому вы носите траур?

– По моему брату, месье.

– Искренне соболезную, мадам д'Аржила.

– А меня уже больше ни о чем не спрашивают? – в ярости, что о ней забыли, сказала Леа.

– Вас? – шутливо спросил он. – Предполагаю, что вы вырядились в черный из кокетства. Наверное, кто-то из ваших ухажеров заметил, что он вам к лицу, подчеркивает цвет вашего лица и волос.

– Ох, месье. Замолчите! – воскликнула Камилла. – Как вы можете такое говорить!… Мой брат Клод был ее женихом.

Будь Леa понаблюдательнее и не так раздражена, она бы заметила, как менялось выражение лица Франсуа Тавернье, за удивлением последовали сострадание, затем сомнение и наконец ирония.

– Мадемуазель Дельмас, на коленях умоляю вас о прощении. Не знал, что вы увлечены месье д’Аржила и намеревались выйти за него замуж. Примите мои самые искренние соболезнования.

– Моя личная жизнь вас не касается. Мне нет дела до ваших соболезнований.

Вмешалась Камилла:

– Месье Тавернье, не сердитесь. Она сама не знает, что говорит. Ее потрясла смерть брата. Они так нежно любили друг друга.

– Убежден в этом, – подмигивая Леа, произнес Франсуа Тавернье.

Так значит, этот мужлан, этот прохвост, этот негодяй не забыл сцену в Белых Скалах, и у него хватает наглости дать ей это понять. Леа взяла Камиллу под руку.

– Камилла, я устала. Давай вернемся.

– Нет, не сейчас. Пойдем выпьем чаю, дорогая. Тебе это поможет.

– Мадам д'Аржила права. Рекомендую почаевничать в "Ритце". Тамошние пирожные – истинное наслаждение, – произнес Тавернье манерно, что столь решительно не вязалось со всем его обликом.

Леа едва не расхохоталась. Но улыбки, на мгновение озарившей ее нахмуренное лицо, сдержать не смогла.

– Вот так-то лучше! – воскликнул тот. – Ради вашей улыбки, увы, такой мимолетной, – уточнил он, глядя на се сразу помрачневшее лицо, – готов на вечные муки.

Стоявший у большого черного лимузина мужчина в серой ливрее с фуражкой в руке, державшийся после начала разговора чуть поодаль, приблизился.

– Извините меня, месье, но вы опаздываете. Министр вас ждет.

– Спасибо, Жермен. Но что такое министр в сравнении с очаровательной женщиной? Пусть ждет! Тем не менее, мадам, должен вас покинуть. Вы позволите, мадам д'Аржила, в ближайшие дни засвидетельствовать вам свое почтение?

– Вы мне доставите большое удовольствие, месье Тавернье. И мой муж, и я будем в восторге.

– Мадемуазель Дельмас, могу я надеяться на счастье снова увидеть вас?

– Месье, меня бы это удивило. В Париже я пробуду недолго и очень занята встречами с друзьями.

– В таком случае мы увидимся. Меня переполняют дружеские чувства по отношению к вам.

Наконец распрощавшись, Франсуа Тавернье сел в машину. Захлопнув за ним дверцу, шофер проскользнул за руль и мягко тронулся с места.

– Ну, так мы пойдем пить чай?

– Мне показалось, ты хочешь вернуться…

– Я передумала.

– Как угодно, дорогая.

Готовясь к встрече гостей, Камилла заканчивала расставлять цветы в столовой своей очаровательной квартиры на бульваре Распай, которой сочетание очень красивой мебели в стиле Людовика XIV и современной обстановки придавало вид утонченной роскоши. Вся ушедшая в спокойное удовольствие приготовлений, наполняющих обычно гордостью молодую супругу, Камилла не слышала, как вошел Лоран. Она легко вскрикнула, когда тот поцеловал ее в шею над черными кружевами воротничка крепового платья.

– Ты меня напугал, – нежно сказала она, обернувшись с букетом первоцветов в руке.

– Как прошла твоя прогулка с Леа?

– Хорошо. Бедняжка все еще не пришла в себя от горя. Она то грустна, то весела, то подавлена, то слишком энергична, мягка или груба. Не знала, что и делать, чтобы доставить ей удовольствие.

– Надо было пойти с ней туда, где больше народа.

– Так я и поступила, пригласив ее выпить чаю в "Ритце", где мы встретились с Франсуа Тавернье.

– Ничего удивительного. Он там живет.

– Со мной он был очарователен, полон сочувствия. Но с Леа очень странен.

– Что ты хочешь сказать?

– Можно было подумать, что ему хотелось ее поддразнить, вывести из себя и это ему вполне удалось. Ты его немного знаешь, что он за человек?

Прежде чем ответить, Лоран собрался с мыслями.

– Трудно сказать. В министерстве кое-кто считает его негодяем, способным на все ради денег; другие – одним из тех, кто прекрасно разбирается в обстановке. Никто не ставит под сомнение его храбрость, – о ней свидетельствует его ранение в Испании, – его ум и его знания… У него репутация женолюба, имеющего многочисленных любовниц и нескольких преданных друзей.

– Этот портрет и не очень убедителен, и не очень привлекателен. Что ты сам о нем думаешь?