Голубой замок

Все замерли. Никто не решался сказать ни слова. Неужели Валенси пыталась пошутить? Это было невероятно. Миссис Фредерик, которая расслабилась, видя, что ужин продолжается без каких-либо выходок со стороны дочери, вновь задрожала. Она посчитала, что осторожнее будет промолчать. Дядя Бенджамин не был осторожен. Он рванул туда, куда миссис Фредерик побоялась ступить.

— Досс, — хихикнул он. — В чем разница между молодой девушкой и старой девой?

— Одна довольная и хорошеет, другая безвольная и лысеет, — сказала Валенси. — Вы загадывали эту загадку уже раз пятьдесят на моей памяти, дядя Бен. Почему бы вам не поискать что-нибудь новенькое, если вы считаете, что загадки — ваш конек? Роковая ошибка пытаться быть забавным, если это у вас не получается.

Дядя Бенджамин тупо уставился на нее. Никогда в жизни с ним, Бенджамином Стирлингом, из Стирлингов и Фростов, не обращались подобным образом. Тем более Валенси! Он беспомощно огляделся, пытаясь понять, что думают присутствующие. Лица присутствующих ничего не выражали. Бедная миссис Фредерик закрыла глаза. Ее губы подрагивали, словно она молилась. Возможно, что так и было. Ситуация была настолько беспрецедентной, что никто не знал, как поступить. Валенси же продолжала есть свой салат, как ни в чем не бывало.

Тетя Альберта, чтобы спасти свой ужин, начала рассказывать, как недавно ее укусила собака. Дядя Джеймс, чтобы поддержать ее, спросил, в каком месте та укусила ее.

— Прямо возле католической церкви, — пояснила тетя Альберта.

В этот момент Валенси рассмеялась. Никто даже не улыбнулся. Что в этом было смешного?

— Это жизненно важная часть? — спросила Валенси.

— Что ты имеешь в виду? — удивленно поинтересовалась тетя Альберта, а миссис Фредерик почти прониклась убеждением, что вся ее многолетняя служба Господу была напрасной.

Тетя Изабелла решила, что ей удастся остановить Валенси.

— Досс, ты ужасно худа, — сказала она. — Ты вся такая угловатая. Ты когда-нибудь пыталась хоть чуть-чуть пополнеть?

— Нет, — Валенси не просила пощады и не давала ее. — Но я могу рассказать вам, где в Порт Лоуренсе можно найти косметический салон, чтобы уменьшить число ваших подбородков.

— Ва-лен-си! — протестующе простонала миссис Фредерик. Она полагала, что её голос, как обычно, полон высокомерия и величавости, но выдала лишь умоляющее поскуливание. И она не сказала «Досс».

— У нее горячка, — страдальческим шепотом сообщила кузина Стиклз дяде Бенджамину. — Мы думаем, у нее горячка уже несколько дней.

— По-моему, она чокнулась, — проворчал дядя Бенджамин. — А если нет, то ее следует отшлепать. Да, отшлепать.

— Ты не можешь ее отшлепать, — кузина Стиклз очень разволновалась. — Ей двадцать девять лет.

— По крайней мере, в этом возрасте есть хоть какое-то преимущество, — заметила Валенси, услышав разговор.

— Досс, — сказал дядя Бенджамин, — когда я умру, ты можешь говорить, что тебе угодно. Но пока я жив, требую относиться ко мне с уважением.

— О, но вы же знаете, что мы все уже умерли, — ответила Валенси. — Все Стирлинги. Некоторые из нас уже похоронены, некоторые — еще нет. Это единственное различие.

— Досс, — сказал дядя Бенджамин, думая, что этим сможет успокоить Валенси, — ты помнишь, как украла малиновый джем?

Валенси вспыхнула — от сдержанного смеха, не от стыда. Она была уверена, что дядя Бенджамин обязательно вытащит этот джем на свет.

— Конечно, помню, — ответила она. — Хороший джем. Всегда жалела, что не хватило времени, чтобы съесть побольше, прежде чем вы меня обнаружили. О, взгляните-ка на профиль тети Изабеллы на стене. Вы видели что-нибудь смешнее?

Все взглянули, включая тетю Изабеллу, которая, конечно же, разрушила свой профиль. Но дядя Герберт сказал миролюбиво:

— Э-э, на твоем месте, Досс, я бы больше не ел. Не то чтобы мне жаль еды, но тебе не кажется, что это было бы лучше для тебя? Твой… твой желудок немного не в порядке.

— Не беспокойтесь о моем желудке, старина, — сказала Валенси. — Все в порядке. Я намерена хорошо поесть. Мне не часто выпадает шанс съесть что-нибудь вкусное.

Впервые в Дирвуде кого-то назвали «стариной». Стирлинги подумали, что Валенси изобрела это слово, и с этого момента стали опасаться ее. В нем таилось что-то загадочное. Но, по мнению несчастной миссис Фредерик, реплика о вкусной еде была еще хуже. Валенси всегда была ее разочарованием. Сейчас же дочь стала ее позором. Миссис Фредерик подумала, что должна встать и удалиться прочь. Но она не осмелилась оставить Валенси одну.

Пришла горничная тети Альберты, чтобы убрать тарелки из-под салата и подать десерт. Это стало хорошей разрядкой. Все загорелись идеей игнорировать Валенси и продолжать вечер так, словно ее здесь не было. Дядя Веллингтон упомянул Барни Снейта. Рано или поздно кто-нибудь упоминал Барни Снейта на каждом собрании Стирлингов, подумала Валенси. Каким бы он ни был, он был личностью, которую невозможно игнорировать. Она прислушалась. В этой теме присутствовало легкое очарование, хотя, пока она не уяснила почему. Она почувствовала пощипывание в кончиках пальцев.