Голубой замок

— Она совсем не такая, как вы, моя деточка. А я обязан вам. Вы помогли мне выбраться из дрянной ямы, и я не забуду этого. И не забуду, что вы сделали для Сисси. Я ваш друг и, если понадобится отшлепать кого-то из Стирлингов и зашвырнуть в угол, посылайте за мной. А сейчас я пойду промочить горло. Боже, я трезв! Не рассчитывайте, что вернусь до завтрашнего вечера, так что, если соберетесь уходить, прощайте.

— Возможно, я уйду домой завтра, — сказала Валенси, — но я не собираюсь обратно в Дирвуд.

— Не собираетесь…

— Найдете ключи на гвозде в сарае, — мягко и решительно прервала его Валенси. — Собака будет в амбаре, а кошка — в подвале. Не забудьте покормить ее, пока не пришла ваша кузина. Кладовка полна, и я напекла хлеба и пирогов. До свидания, мистер Гей. Вы были очень добры ко мне, и я ценю это.

— Мы чертовски неплохо провели время вместе, эт точно, — сказал Ревущий Абель. — Вы лучшая штучка на свете, а все Стирлинги вместе взятые и мизинца вашего не стоят. До свидания и удачи.

Валенси вышла в сад. У нее дрожали ноги, но, несмотря на это, она была спокойна, и внешне, и внутренне. Она держала кое-что в руке. Сад лежал перед нею в теплых ароматных волшебных июньских сумерках. В небе уже виднелись редкие звезды, малиновки перекликались в бархатной тишине просеки. Валенси в ожидании стояла у калитки. Приедет ли он? Если он не…

Он приехал. Валенси услышала Леди Джейн еще далеко в лесу. Дыхание немного участилось. Ближе, ближе — она уже видела Леди Джейн, гремящую по дороге, ближе, ближе — вот он — здесь, выскочил из машины и оперся о калитку, глядя на нее.

— Возвращаетесь домой, мисс Стирлинг?

— Не знаю… пока, — медленно произнесла Валенси. Решение принято, без тени сомнения, но момент был чрезвычайным.

— Я решил заехать и спросить, не могу ли что-нибудь сделать для вас, — сказал Барни.

Валенси пустилась легким галопом.

— Да, есть кое-что, что вы можете сделать для меня, — сказала она, ровно и отчетливо. — Вы женитесь на мне?

Барни молчал несколько секунд. На лице его ничего не отразилось. Затем как-то странно рассмеялся.

— Ну и ну! Я знал, что удача ждет за углом. Сегодня все указывало на это.

— Подождите, — Валенси подняла руку. — Я не шучу, но мне нужно перевести дыхание после такого вопроса. Конечно, со всем моим воспитанием, я совершенно точно знаю, что он — один из тех, которые «не должны задавать молодые леди».

— Но почему… почему?

— По двум причинам. — Валенси все еще не хватало дыхания, но она смотрела прямо в глаза Барни, в то время как все покойные Стирлинги переворачивались в своих могилах, а живущие ничего не делали, так как не знали, что в этот миг Валенси предлагала вступить в брак с нею пресловутому Барни Снейту.

— Первая причина в том, что я… я… — Валенси пыталась сказать «я люблю вас», но не смогла. Ей пришлось искать убежища в притворном легкомыслии. — Я помешалась на вас. Вторая — вот эта.

Она протянула ему письмо доктора Трента.

Барни открыл письмо с видом человека, благодарного возможности делать что-то разумное и надежное. Пока он читал, выражение его лица изменилось. Он понял, — возможно, больше, чем хотела Валенси.

— Вы уверены, что ничего нельзя сделать?

Валенси приняла вопрос.

— Да. Вы знаете, какова репутация доктора Трента по поводу болезней сердца. Я проживу недолго — возможно, несколько месяцев или недель. Я хочу прожить их. Я не могу возвращаться в Дирвуд — вы знаете, какой там была моя жизнь. И… — на этот раз ей удалось. — Я люблю вас. И хочу провести остаток своей жизни с вами. Это все.

Барни облокотился о калитку и довольно мрачно смотрел на белую игривую звезду, что подмигивала ему с небес прямо над кухонной трубой Ревущего Абеля.

— Вы ничего не знаете обо мне. Может быть, я… — убийца.

— Да, не знаю. Возможно, вы нечто ужасное. Все, что о вас говорят, может быть правдой. Но мне все равно.

— Я вам настолько нравлюсь, Валенси? — недоверчиво спросил Барни, отрываясь от звезды и глядя ей в глаза — эти странные, загадочные глаза.

— Нравитесь, настолько, — тихо ответила Валенси. Она дрожала. Он впервые назвал ее по имени. Для нее это было милее, чем забота любого другого человека на свете — слышать, как он произносит ее имя.

— Если мы поженимся, — сказал Барни, вдруг перейдя на небрежный, деловой тон — мы должны кое о чем договориться.

— Обо всем договоримся, — кивнула Валенси.

— У меня есть то, что я хочу скрыть, — холодно сказал Барни. — Вы не должны спрашивать меня об этом.

— Я не буду, — сказала Валенси.

— Вы никогда не должны просматривать мою почту.

— Никогда.

— И мы никогда не должны притворяться друг перед другом.

— Мы не будем, — сказала Валенси. — Вам даже не придется притворяться, что я вам нравлюсь. Если вы женитесь на мне, я знаю, что только из жалости.

— И мы никогда не будем лгать друг другу ни в чем — ни в большом, ни в малом.

— Особенно в малом, — согласилась Валенси.

— И вам придется жить на моем острове. Я не стану жить ни в каком другом месте.

— Отчасти поэтому я и хочу замуж за вас, — сказала Валенси.

Барни внимательно взглянул на нее.