Голый завтрак

Сделку с этим возбудителем прибрала к рукам компания «Интерзона импорте анлимитед», которая состоит из Марви и Лейфа Неудачника. Вообще-то они специализируются на фармацевтических препаратах, а на стороне держат круглосуточный профилактический пункт, охватывающий все шесть случаев от носа до кормы. (В настоящее время известно шесть независимых друг от друга венерических заболеваний.)

С головой окунувшись в сделку, они оказывают конфиденциальные услуги страдающему спастическим параличом представителю греческого торгового флота и целой смене таможенных инспекторов. Компаньоны никак не могут поладить и в конце концов доносят друг на друга в Посольство, откуда их отсылают в Отдел «Слушать-Не-Хотим-Об-Этом», где от них в итоге отделываются, выгнав через черный ход на засранный пустырь, где грифы дерутся над рыбьими головами. Они в истерике молотят друг друга.

— Ты хочешь съебаться с моими комиссионными!

— Твоими комиссионными! А кто первый учуял выгоду?

— Но накладная-то у меня.

— Изверг! Зато чек будет выписан на мое имя.

— Ублюдок! Без гарантий, что я получу свою долю, ты накладной не увидишь.

— Может, лучше нам расцеловаться и помириться? Ведь не такой уж я мелочный скупердяй.

Они без особого энтузиазма обмениваются рукопожатиями и чмокают друг друга в щеку. Заключение сделки растягивается на много месяцев. Они заручаются услугами Экспедитора. Наконец Марви появляется с чеком на 42 туркестанских курда, выданным анонимным банком в Южной Америке, что позволит обойтись без пошлины в Амстердаме. Вся процедура займет около одиннадцати месяцев.

Теперь он может расслабиться в кафе на Площади. Он демонстрирует фотостатную копию чека. Разумеется, оригинал он ни за что не покажет, а не то какой-нибудь завистник, того и гляди, плеснет на подпись средством для выведения чернильных пятен или испортит чек как-нибудь по-другому.

Все упрашивают его поставить выпивку и отметить это дело, но он лишь жизнерадостно смеется и говорит:

— Дело в том, что выпивку мне покупать уже не на что. Всех курдов до единого я истратил на пенстреп от триппера для Али. Он опять заболел от носа до кормы. Я чуть было не выпихнул этого маленького ублюдка прямо сквозь стену в соседнюю постель. Но вам-то всем известно, какой я сентиментальный старикашка.

Марви все-таки покупает себе рюмочку пива, выдавив из своей ширинки на столик почерневшую монетку: «Сдачи не надо». Официант сметает монетку в совок для мусора, сплевывает на стол и удаляется.

— Брюзга! Он завидует мне из-за чека.

По словам Марви, в Интерзону он приехал «за год до незапамятных времен». Он «для блага службы» ушел в отставку с точно не установленного поста в Госдепе. Вероятно, в молодости он был не лишен привлекательности, но теперь его лицо обрюзгло, а подбородок провис складками, напоминающими оплывшую свечу. Он становился тяжеловат в бедрах.

Лейф Неудачник — высокий тощий норвежец с повязкой на глазу, лицо его застыло в неизменной глупой, заискивающей улыбке. За ним тянется эпическая сага безуспешных предприятий. Он терпел неудачи с разведением лягушек, шиншиллы, сиамских бойцовых рыб, китайской крапивы и искусственного жемчуга. Разными способами и без успеха он пытался воплотить в жизнь идею Кладбища «Пташка Любви» с Гробами на Двоих, монополизировать рынок презервативов во время нехватки резины, содержать публичный дом с заказами по почте, выпускать пенициллин в качестве патентованного лекарства. Он следовал гибельным системам заключения пари в казино Европы и на ипподромах США. Под стать невезению в делах были и невероятные превратности его личной судьбы. В Бруклине озверевшие американские моряки выбили ему ногами передние зубы. Глаз выклевали грифы, когда он выпил пинту опийной настойки и вырубился в Панамском городском парке. Он пять дней просидел в лифте между этажами, испытывая круглосуточную тягу к джанку, и перенес приступ белой горячки, когда плыл на пароходе без билета в солдатском сундучке. Кроме того, однажды в Каире он свалился с заворотом кишок, прободной язвой и перитонитом, а больница была так переполнена, что его положили в отхожем месте, и хирург-грек накачался нембуталом и зашил в нем живую обезьяну, после чего его выебала целая толпа санитаров-арабов, а один санитар стащил пенициллин, подменив его на саночиститель; в другой раз он получил триппер в жопу, и самодовольный английский врач лечил его клизмой с горячей серной кислотой, а немецкий специалист по технологической медицине удалил ему аппендикс ржавым консервным ножом и ножницами для жести (теорию микроорганизмов он считал «чепухой»). Потом, упоенный успехом, он принялся щелкать ножницами и вырезать все, что попадется на глаза: «Тело человека заполнено не необходимыми органами. Ты можешь обойтись одной почкой. Мы иметь две? Да, это есть почка... Внутренние органы не должны так тесно вместе толпиться. Им, как и фатерлянду, нужно жизненное пространство».