Гомер

сама влюбляется в Анхиза; она (65) несется в Трою к своему возлюбленному, и (155) этот

возлюбленный берет ее за руку. Вот смеются боги, когда им показали только что

родившегося козлоногого, рогатого, бородатого Пана (XIX, 41):

Очень душой веселился он [Гермес], глядя на милого сына.

С ним устремился родитель в жилище блаженных бессмертных,

Сына укутавши шкурой пушистою горного зайца.

Сел перед Зевсом-властителем он меж другими богами

И показал им дитя. Покатилися со смеху боги.

Больше же прочих бессмертных Вакхей-Дионис был утешен.

«Радость объяла Кронида» (XXVIII, 16), когда он увидел родившуюся из его головы

Афину в полном и роскошном вооружении.

Изображение улыбчивого эстетического бытия всех олимпийцев мы имеем также в

II, 9-28, где автор рисует нам впечатление, произведенное Аполлоном на всех богов с его

появлением на Олимпе:

Входит в палаты он Зевса, в собрание прочих бессмертных.

Тотчас желанье у всех появляется песен и лиры.

Сменными хорами песнь начинают прекрасные музы, [316]

Божьи дары воспевают бессмертные голосом чудным

И терпеливую стойкость, с какою под властью бессмертных

Люди живут, – неумелые, с разумом скудным, не в силах

Средства от смерти найти и защиты от старости грустной.

Пышноволосые девы Хариты, веселые Оры,

Зевсова дочь Афродита, Гармония, юная Геба, –

За руки взявшись, водить хоровод начинают веселый.

Не безобразная с ними танцует, не малая с виду, –

Ростом великая, видом дивящая всех Артемида,

Стрелолюбивая дева, родная сестра Аполлона.

С ними же здесь веселятся и Арес могучий, и зоркий

Аргоубийца. А Феб-Аполлон на кифаре играет,

Дивно, высоко шагая. Вокруг него блещет сиянье,

Быстрые ноги мелькают, и пышные вьются одежды.

И веселятся, душою великою радуясь много.

Фебова матерь, Лето златокудрая с Зевсом всемудрым,

Глядя на милого сына, как тешится он меж бессмертных.

9. Юмор богов и трагедия людей. Не нужно смущаться тем, что божественный

юмор для смертных часто означает самую настоящую трагедию. Это именно для

смертных так. А для самих богов смысл всего этого – только юмор. Это видно уже на

приведенном только что тексте из Гимн, II, 12-15, где бессмертные себе на утешение

воспевают, между прочим, и бедствия смертных.

Вот, например, Аполлон сзади оглушает Патрокла ударом по спине и плечам, так что

тот тут же и сваливается (Ил., XVI, 790 сл.); Афина в виде брата Гектора ободряет

последнего, обещает помощь и тем коварно ведет к гибели, а тот трогательно надеется на

мнимого брата, вспоминая его всегдашнюю помощь и любовь (XXII, 226-247); Зевс

посылает обманчивый сон Агамемнону, зовя его на бой, а на самом деле желая его

погубить (Ил. II, 1-34). Все эти многочисленные факты для людей – трагедия, а для богов –

юмор.

Великая битва богов (XXI) есть для них не больше как юмористика. Сначала

возмущается река Ксанф от множества трупов, которыми Ахилл ее запрудил, и уже хочет

его потопить, как вдруг вступаются Афина и Гефест и спасают Ахилла (272-384). Это и

вызывает других богов на сражение.

Услышал

Зевс, на Олимпе сидящий, и сердце его засмеялось

С радости, лишь увидал он богов, друг на друга идущих

(389 сл.). Так оно и должно быть: юмор как бытие!

А сражение было не малое. От раздора божественных душ застонала земля,

окрасилось великое небо. Арес налетел на Афину. Он называет ее наглой мухой,

припоминает, как она обманом его хотела уничтожить. Сказал и ударил камнем в Афину.