Гоньба

Разница между правом и возможностью, есть в русской жизни элемент постоянный и повсеместный.

Для наместника, который "лилии белей", разница обернулась смертью. "Правом отпущения" он был "наделён". А вот возможностью... Полез к чужой жене и нарвался. Дубьём прибили и бросили. Замёрз. Хоть и "пухл был".

Елизария поставили вместо Ионы в Пронск. У него было время подумать. Впредь к моим людям он относился... сторожко. Не мешал. После и польза от него была.

Я опасался, что Антоний озлится, начнёт "рогом переть", "вятшесть" свою доказывать. Ошибся. Не учёл логики. Не логики вообще, а логики поведения конкретной личности в конкретной фазе её развития.

***

Черниговский епископ прожил длинную и яркую жизнь. С множеством побед и поражений.

Его должны были отрешить от сана, но грянул раскол. И он, кондовый грек, его поддержал. Против другого "кондового грека" - тогдашнего митрополита, против "самого" - Патриарха Константинопольского.

Раскол "имени Климента Смолятича" не был, как может кому-то казаться, борьбой русского православия за свободу, за независимость от греков, хотя бы - за сохранение доходов в русских епархиях. Это была борьба русских князей за право безнаказанно нарушать законы своей родины. Резать русских людей за-ради гордыни своей.

"Ежели стол не идёт к князю, то князь идёт к столу" - говаривал Изя Блескучий. И шёл. По трупам. Митрополит-грек, пытавшийся интердиктом остановить кровопролитие, "усобицу", восстановить законность - вынужден был бежать, вскоре умер.

Антоний же приветствовал Волынского князя, который вне очереди, против русского закона - "лествицы" сел в Киеве. Приветствовал из Чернигова, где местная ветвь рюриковичей всегда была враждебна не только волынским, но и мономашичам вообще.

В Чернигове менялись князья, брат убивал брата. Антоний отпевал покойных, исполнял обряды и восхвалял очередного правителя. Служил молебны "на победу", благословлял на битву рать одного князя, после, с иконами и колоколами встречал рать другого, победителя. Тут, рядом, сходились в кровавых сечах волынские, смоленские, ростовские полки, накатывали на Чернигов половецкие орды, наведённые на Русь одним князем против другого, резали друг друга киевляне, предавали своих законных (кстати - Черниговских) государей, забивали дубьём до смерти... А Антоний - оставался епископом. Причащал, исповедовал, отпевал. Умиротворял ссоры и поднимал на битвы.

Очередной митрополит (Константин Первый), только пришедший от престола Патриаршего, ужаснувшийся нравам русским, бежит из Киева. Бежит - к Антонию. И, умирая вскоре, велит бросить тело своё псам бродячим на съедение. Антоний, хоть и потрясён такой волей в завещании - исполняет.

Правда - недолго. "Пока гром не грянет". Ибо в тот день случилась в Чернигове и Киеве страшная гроза с бурей. Столь наглядно явленная воля господня, с сорванными крышами и разбитыми молниями крестами церковными, убедила похоронить останки совестливого митрополита хоть бы и скромно, но по-христиански.

Смертельная ссора со Свояком по поводу "поста в середу и пяток". Ссора, в которой "раскольник" Антоний следует Патриаршему решению, а не "Всея Руси" и своего князя.

После смерти Свояка - обман боярской верхушки, посылка тайного гонца "законному претенденту", которого приманивает не правом, а беззащитностью вдовы и богатством покойного - пограбить можно. И - провал замысла: сын Свояка поспевает в Чернигов раньше.

Тысяцкий черниговский кричит об обмане на всех углах. Известие о клятвопреступлении попадёт в летописи. Со всем людям русским понятным обоснованием "Ибо был тот Антоний - грек".

Удивительно: постоянно повторяющееся на "Святой Руси" - "греческая вера", "греческое благочестие", "греческая древняя мудрость". Основание для искреннего восхищения, стремления приобщиться. И тут же устойчивое словосочетание, общая уверенность: "грек - лжец". Вероучители - обманщики? А - "истинная вера"? - Это же их, двуличных, проповеди!

Антоний - грек. И пытался, хотя бы обманом боярской господы, возбуждением алчности князя-претендента, крохобора Гамзилы, заставить князей русских исполнять русский же - не греческий! - закон о наследовании. Как его противник, тоже грек, тридцатилетней давности. И снова не получилось.

"Хотели как лучше, а получилось как всегда".

И - ничего.

Ни киевские князья с митрополитами, ни черниговские князья с боярами - не могут сдвинуть Антония. Ни церковный суд, ни народное мнение, ни княжья немилость - ничего не имеет власти над ним. Умирает, заморенный голодом в Киевских застенках Нифонт Новгородский - не на того князя нарвался, тонет в Дунае Леонтий Ростовский - добрался-таки до него "народный проповедник" Феодор.

А Антоний, сидючи вблизи постоянно взрывающегося разным дерьмом Киева, на одном из основных военных путей, участвующий практически во всех княжеских и церковных сварах - живой и невредимый.

Уникальная выживаемость. Всё время в самой гуще, в сердцевине двадцатилетней войны. Часто - на проигравшей стороне. И всё равно - выворачивается, снова поднимается.