Гончие Артаксеркса

Так под лёгкие разговоры о лошадях, о своей жизни, Калос, естественно, рассказывал, как он жил в дома, не упоминая банду Маржика. Они много смеялись над детскими шутками. Непосредственность и чистота девочки как-то притягивали к себе, и Калос не мог объяснить чем. Просто ему понравилось с ней общаться, слушать её смех, ее восторженные рассказы о лошадях, вся её детская наивность и восторженность всем окружающим миром цепляли, словно маленькими крючками за что-то внутри юноши, старое, забытое, доброе. Ему просто было внутренне светло ехать по залитому солнцем березняку, пронизанному золотыми лучами, вдыхать запах грибов и прошедшего дождя, слышать пение птиц и увлечённые рассказы о конской сбруе, денниках и правильных конюшнях.

Калос даже пересел спиной вперёд, чтобы было удобнее разговаривать ну и покрасоваться перед девочкой, как он умело держится на коне. Нет, он не делал это обдуманно или осознано, просто тут он прочувствовал какую-то внутреннюю свободу, которую не испытывал очень давно.

В Книде уже перед восстанием против ахеменидов его охватило предчувствие какой-то беды, и его захлестнуло беспокойство, которое полностью сожрало то блаженное состояние, в котором он пребывал в детстве. И вот теперь здесь, в лесу, когда он встретил этих простодушных македонцев, это детское состояние счастья вернулось, чистое, наполненное запахом дождя и девичьей улыбкой его спутницы. Хорошо и спокойно живут они в этом поросшим лесом медвежьем углу, и лаконец почувствовал себя таким же, как эти провинциальные люди, простые и отзывчивые. Здесь в березняке он словно вернулся в своё прошлое.

Они вместе осмотрели пещеру, покрытую пожухлой зеленью и голыми ветвями, встреченную по дороге. Внутрь забираться не стали, опасаясь непредвиденных знакомств. Когда Калос пошутил, что из пещеры вылезут злые дядьки, и он даже знает, что они могут сделать с маленькими девочками, задиристая девчонка только хмыкнула, пообещав собственноручно вставить этим злым дядькам каждому по еловой шишке, дабы отбить любые желания.

От такого заявления, выданного девочкой будничным тоном, как само собой разумеющееся, Калос поперхнулся. Он почему-то сразу представил эти пожелания на себе: как легко входит еловая шишка и как потом она под воздействием человеческого тепла раскрывается, как врезаются в плоть острые чешуйки шишки, и то ощущение паники, охватывающее человека при невозможности её вытащить… Ему стало страшно от спокойствия этой маленькой воительницы, такой дорогу переходить для здоровья опасно.

Переходя овраг по стволам деревьев, Калос восхитился, как девушка по-деловому, умеючи перевела коней, даже ему помогла. Такой спутницей можно было только восторгаться.

Дойдя до священного места, они не стали возносить молитв и класть подношения, просто постояли немного в отдалении, наслаждаясь тишиной, в которую время от времени впадает природа, ожидая прихода зимы. Скоро уже запах осени с грибами и дождями сменится на холодную зимнюю свежесть, пропитанную чистым морозцем, от которого щипало лицо. Скоро зима придёт в эти леса, а там где остался Марж и его семья, она уже вошла в свои права.

Калос, увлечённый новой жизнью вокруг, даже забыл думать об ожидавших его на Понте, настолько события и переживания вокруг его захватили.

Так же за разговорами они в Фессалоникой вели данных им на попечение скаковых дальше, в глубь леса. Заболтавшись, они пропустили момент нападения, когда из леса выбежали люди и набросились на них.

Как ни странно, но леса почему-то всегда наполнены лихими людьми, не брезгующими напасть на одинокого путника. То ли считая, что лес скроет лиходейство, то ли наоборот, именно деревья развязывали им руки, убеждая в полной безнаказанности. Вот и тут мужикам, затерявшимся в лесу, показалось, что юноша и девочка с пятью конями являются лёгкой добычей.

Лаконец на врага прыгнул прям со спины коня, вызывая весь бой на себя, не подпуская их к юной воительнице. Фессалоника, конечно, шустрая и агрессивная, но он же мужчина и обязан её защищать, раз слово её отцу дал. А дальше тело уже работало само, сказывались многолетние тренировки на палестре, не зря юноша готовился войти в священный отряд спартанцев, стать одним из шестисот.

Без оружия юноша танцевал танец смертоносный, неудержимый. Его руки и ноги были молниеносны. Юноша не сдерживал противника, не ставил блоки, он уходил от ударов, перераспределял силу и возвращал врагу его намерения. Он бил по коленным чашечкам. Уворачивался. Бил под дых.

Девчонка, откидав дротики точно и результативно, занялась успокоением коней. Лошади её слушались беспрекословно, словно и не было боевой пляски у их копыт.

— Давай быстрее, что возишься! — кричит ему Фессалоника, — Отлови их, свяжем и на муравейник посадим! Вяжи их! Между деревьями распнём!

Калос вздохнул. Одного, который ещё вначале боя отключился, он связал, остальные юной воительнице не достались, ушли к праотцам. Оставшегося лаконец привязал тут же к дереву, оставляя его на милость богов.