Гонка века. Самая громкая авантюра столетия

Первое стихотворение, вероятно, созданное где-то в районе экватора, было самым образным, самым возвышенным и как по тону, так и по географии, абсолютно неискренним. Когда Кроухерст сочинял его, он находился более чем в 2000 милях от Южного океана.

Законы Песнь Южному океану

За параллелью тридцатой лежит

Южный океан – пустыня вод,
И если душа твоя к морю летит,
Он непременно тебя позовет.

Пусть весь мир отправляется в ад,

Но мать-природа свое возьмет.
Если кто ленив, глуп, стар или слаб,
Окажется там, где море ревет.

Не ищи тут буев, маяков, народ,

Когда под тобой пять тысяч сажен.
И лайнер тебя не возьмет на борт,
К стихии ты попадешь в плен.

Так повелось после молнии вспышки,

Давшей жизнь белковым телам:
Покой глубин, шум, громкий слишком,
Людям награда всегда одна.

Учись простому морскому закону –

Это простой непреложный свод.
Он вечный и будет таким все годы,
Пока человек в океан не зайдет.

Людские законы – тлен для моря,

Морской закон понятен и прост:
Море зря не приносит горя,
Но все отжившее – на погост.

Тут обо всем сможешь подумать,

О чем раньше помыслить не мог.
Все предрассудки, выгода, злоба
Покинут тебя на долгий срок.

Вспоминая давно прошедшее детство

И день, когда научился ты в нем
Видеть цель свою ясно и точно
И пошел к ней нелегким путем.

При всей претенциозности стихотворения и нарушении размера в нем можно заметить две искренние страсти Кроухерста: поэтичную псевдонаучность, отраженную в строфе о рождении белковых тел после вспышки молнии, и обретение детской непосредственности благодаря одиночеству в просторах моря. Эти мысли уже давно восхищали яхтсмена и надолго остались предметом его раздумий. Он также предпринял попытку сотворить нечто вроде элегии, лирического стихотворения о розе, которое, если в нем вообще содержится какой-то подтекст, можно назвать любовным посланием – свидетельством того, что в плавании он вспоминал об одном из своих юношеских увлечений. Возможно, об Эниде.

Бутон Розы

На тонком стебле

Едва-едва
Благоухает она,
Прекрасна –
Словами не скажешь.

Зачем ей склоняться

(такой прекрасной)
Прямо ко мне,
К измученной
Душе?

Тихо, неслышно.

Грусть и томления,
Их так много,
А смех твой
Так редок.

Звезды отдал бы,

Сияние солнц всех,
Но могу лишь
Две вещи
В дар ей отдать.

Так сначала

Прими же тайно
Сердце мое
И все мои мысли
Навечно.

Я откажусь

Печально
От розы бутона.
Пусть цветет она
в совершенстве.

Пусть провидение

Всегда
Хранит тебя
И счастье твое
Вечно.

Тут было бы интересно сравнить литературные творения Кроухерста с произведениями другого мыслителя и моряка-одиночки, его соперника по гонке Бернара Муатесье. Хоть его путешествие было куда более трудным, чем плавание Кроухерста, в реакции двух яхтсменов на одиночество прослеживаются сходные моменты. Муатесье также был склонен впадать в возвышенные настроения.

«О мысе Доброй Надежды нельзя говорить просто языком цифр – координат широты и долготы. Этот мыс обладает душой, в которой сокрыты мрак и свет, которая очень ранима и чрезвычайно неистова. Душа эта нежна, как сердце ребенка, и сурова, как взгляд убийцы. Поэтому я и направляюсь туда, но не из-за денег и не ради славы. А исключительно из любви к жизни».