Гонка за врагом. Сталин, Трумэн и капитуляция Японии

Рузвельт и Макартур недооценивали амбиции Сталина. Они считали, что советский вождь будет ждать подходящего момента, чтобы свести потери СССР в Тихоокеанской войне к минимуму. Однако они не понимали, что Сталин намеревался воевать с Японией и до заключения Ялтинского соглашения. Теперь же, когда это соглашение было заключено, он был готов пожертвовать жизнями тысяч советских солдат, чтобы получить то, что ему было обещано.

Несмотря на заверения советского Генштаба в том, что он будет осуществлять тесное сотрудничество с американской военной миссией в Москве, Объединенная группа планирования, проведя с января по март 1945 года серию встреч, так и не добилась каких-либо результатов [Deane 1946: 152–162][39]. Такое отсутствие содействия с советской стороны отчасти объясняется исключительными мерами предосторожности, предпринятыми для того, чтобы держать военные планы СССР в секрете и добиться максимального эффекта неожиданности. Однако была и другая причина: Сталину, очевидно, претила мысль о том, что армия США будет участвовать в боевых действиях на советской земле. Особенно советскому вождю не нравились американские планы масштабной операции на Курилах. Он не хотел накладывать вето на этот замысел, но и не спешил его поддерживать.

Манхэттенский проект

История создания атомной бомбы в США так хорошо известна, что нет никакой необходимости пересказывать ее здесь в деталях. Программа под кодовым названием «Манхэттенский проект», в результате которой была создана атомная бомба, заняла три года, и на ее реализацию было потрачено два миллиарда долларов; проект был запущен в 1942 году под руководством бригадного генерала Лесли Гровса, который напрямую отчитывался военному министру Генри Стимсону. Стоит подробнее осветить только несколько важных аспектов, имевших большие последствия для трехсторонних отношений США, Японии и СССР.

Еще в начале 1945 года вероятность того, что в распоряжении США окажется атомная бомба, создателями военной стратегии всерьез не учитывалась. Информацией об атомной бомбе обладали только офицеры, работавшие вместе с генералом Гровсом или под его началом. За разработку планов и ведение войны отвечало Оперативное управление Военного министерства США (ОУ), официально называемое «командным постом» начальника штаба, однако мало кто из офицеров ОУ был в курсе Манхэттенского проекта. По словам бригадного генерала Джорджа Линкольна, который был одним из немногих людей, знавших об этой программе, «до 6 августа 1945 года в отчетах ОУ не было ни одного упоминания об атомной бомбе». В декабре 1944 года президент прочел подготовленный Гровсом отчет, «содержавший предполагаемый график производства атомных бомб». Одна бомба должна была быть изготовлена к 1 августа, вторая, более сложная плутониевая бомба, возможно, была бы готова к испытаниям в июле. Бомбы были делом слишком далекого будущего, чтобы учитывать их в планировании военной стратегии. Тем не менее уже тогда предполагалось, что, когда бомбы будут созданы, их используют против Японии. В сентябре 1944 года Черчилль встретился с Рузвельтом, и они договорились о том, что, «когда бомба наконец будет готова, возможно, она <…> будет использована против японцев, которые должны будут понять, что эти бомбардировки не прекратятся до тех пор, пока они не капитулируют»[40].

Атомная бомба также сыграла важную роль в советско-американских отношениях. Между союзниками уже возникли трения и разногласия по ситуации в Восточной Европе, особенно в связи с Польшей. В Ялте Черчилль и Рузвельт согласились с тем, что Советский Союз станет доминирующей силой в Восточной Европе, хотя для видимости СССР заявил о своей поддержке Декларации об освобожденной Европе, в которой были обещаны «свободные выборы». Однако то, каким образом Сталин утвердил господство Советского Союза в Польше, обеспокоило даже Рузвельта. Черчилль начал давить на американского президента, говоря, что Польша должна стать прецедентом в отношениях между ними и русскими[41]. Но Рузвельт ответил Черчиллю, что не надо вступать в открытую конфронтацию со Сталиным. В своем последнем письме Черчиллю от 1 апреля Рузвельт дал такой совет премьер-министру Великобритании: «Я бы не стал раздувать проблему с Советским Союзом, потому что эти проблемы в той или иной форме возникают каждый день и большинство из них разрешаются сами собой. <…> Однако мы должны быть тверды, и пока что наш курс был правильным». Рузвельт умер на следующий день, однако, как пишет Арнольд Оффнер, «нет причин полагать, что он собирался вступать в конфликт со Сталиным из-за Польши или создавать антисоветскую коалицию» [Offner 2002: 28–30].

Гарриман был встревожен таким развитием событий. В декабре он написал (но так и не отправил) Рузвельту докладную записку, в которой выразил обеспокоенность тем, как развиваются американо-советские отношения: