Гонка за врагом. Сталин, Трумэн и капитуляция Японии

До этого момента Того удавалось скрывать содержание переговоров между Хиротой и Маликом от японского посольства в Москве. Однако 22 июня он впервые рассказал Морисиме об этих тайных встречах. Советник Сато был потрясен, узнав, что Того продолжает придерживаться курса, против которого они с Сато все это время возражали. «Если Того и Хирота родят блестящую идею, как перетянуть на нашу сторону Советский Союз, – сказал Морисима, – Сато, безусловно, приложит все силы. Но если такая блестящая идея существует, то в чем она состоит?» Ответа на это у Того не было. Еще больший шок у Морисимы вызвала новость о том, что министр иностранных дел скрывал информацию о переговорах между Хиротой и Маликом от Сато. Он выразил протест, заявив, что если посольство не знает об этих переговорах, то нет никаких шансов на то, что они дадут благоприятные результаты. Того обещал, что в подходящий момент расскажет обо всем Сато[161].

Малик неохотно согласился встретиться с Хиротой в Хаконе 24 июня. При встрече советский посол сразу же сообщил своему гостю услышанную по Московскому радио новость о том, что Верховный Совет принял закон о демобилизации старших возрастов личного состава действующей армии и что страна переходит на мирное положение, чтобы заняться восстановлением экономики. Однако когда разговор перешел на важные темы, оба дипломата говорили, словно не слыша друг друга. Если Хирота все время спрашивал Малика о том, какие именно обстоятельства мешают улучшению японо-советских отношений, то Малик раз за разом просил японца озвучить конкретные предложения, которые он мог бы передать в Москву. После того как Малик в четвертый раз попросил Хироту высказаться по существу, Хирото туманно намекнул на то, что Япония готова заключить сделку с Советским Союзом по Маньчжурии, Китаю и Юго-Восточной Азии, однако продолжил настаивать на том, что не может вести переговоры, не зная, чего хочет СССР. Несмотря на принятое на императорском совещании решение, Хирота не попросил помощи Москвы для ведения мирных переговоров. Фактически он просто повторял те же фразы, что и на двух предыдущих встречах, не делая никаких новых предложений.

Однако Хироте удалось добиться от Малика важного заявления. «Я склонен считать, – сказал советский посол, – что взаимоотношения наших стран на основе этого пакта развивались нормально. <…> Советское правительство денонсировало пакт на основании этих законных положений, вытекающих из пакта, а не порвало его». Хирота по-прежнему говорил об общих вещах, спрашивая, предпочтет ли советская сторона возобновить пакт о нейтралитете на новых условиях или же заключить договор о ненападении или дружеское соглашение[162].

Это заявление Малика позволяет нам предположить ответ на вопрос, был ли советский посол в курсе того, что в Кремле уже приняли решение о нападении на Японию. По нашему мнению, он об этом не знал. Молотов, инструктируя Малика затягивать переговоры, не объяснил ему, с какой целью это делается. Поэтому Малик лишь озвучивал официальную позицию Кремля. Однако трудно поверить, что такой опытный дипломат, как Малик, не догадывался о том, какое решение принято в Москве насчет участия в войне. Если советское руководство проинформировало его об этом, Малик в тот момент солгал Хироте.

До Потсдамской конференции оставался всего месяц, а японское правительство впустую тратило драгоценное время на пассивную дипломатию. Малика, должно быть, бесконечно раздражали велеречивые тирады Хироты о необходимости улучшения отношений, за которыми не стояло никаких конкретных предложений. Также его, безусловно, потрясло нелепое предположение Хироты, что советская армия и японский флот, объединившись, были бы непобедимы, особенно когда, озвучив эту дикую фантазию, Хирота заявил, что Советский Союз должен предоставить Японии нефть в обмен на резину, олово, свинец и вольфрам.

После этой встречи Хирота мог сообщить Того мало полезной информации. Того наконец понял, что разговор об общих вещах далее не имеет смысла, и решился передать в Москву список конкретных уступок, на которые была готова пойти Япония. Также он счел, что пришло время рассказать Сато об этих переговорах между Хиротой и Маликом. 28 июня Того послал телеграмму в Москву, дав своему послу указание «получить [от Молотова] какое-то подтверждение того, что русские продолжат соблюдать нейтралитет». Отвергнув все возражения Сато, Того настаивал на необходимости диалога с Советским Союзом: «Учитывая тяжесть нашего положения <…> мы должны как можно скорее предпринять отчаянную попытку добиться более дружеских отношений, чем просто нейтралитет». Того обещал, что ради этого Япония готова «пойти на значительные жертвы», однако не сообщил своему послу, в чем именно эти «жертвы» будут заключаться[163].