Гонщик

«Вызов принят, засранец».

Я отыскала в развале на полу свою ручку для каллиграфии, сдернула зубами колпачок и принялась за работу, нанося на костяшки Харли свои самые лучшие староанглийские буквы.

Когда я выпустила его руку, Харли повернул ее, чтобы восхититься словом из четырех букв на своих костяшках.

– Леди, – прочел он вслух.

Глаза Харли встретились с моими, и их выражение за одну секунду из любопытного стало хитрым. Раскрыв свою разрисованную руку, Харли быстро сжал ее, поймав в горсть мою майку, и притянул меня к себе на колени.

– Я никогда больше не буду ее мыть, – сказал он так близко, что каждый звук глухого тембра его голоса раздавался во мне вибрацией, проникая насквозь, отзываясь у меня между ног чертовым камертоном.

Не отдавая себе отчета, я громко замычала в ответ.

– М-м-м-м-м? – отозвался Харли, передразнивая мой звук. – Тебе нравится гудеть, леди? – Он медленно провел серебряным колечком по моей нижней губе, издавая низкое хриплое гудение, на которое отозвались колечки, вдетые мне в соски. – Мне тоже нравится.

Я молилась, чтобы он поцеловал меня. Чтобы перестал дразниться и впился в меня своими прекрасными, пухлыми губами, но, к несчастью для моего сжатого расписания, Харли был в игривом настроении.

Оторвавшись от моих жадных губ, Харли стянул с меня майку, на которой как раз была изображена обложка альбома «Kiss me, Kiss me, Kiss me».

«Очень иронично».

Как только моя майка и водяной лифчик оказались на полу в одной куче с приглашениями, ручками для каллиграфии, клоком черных волос и лиловой зубной щеткой, я потянулась за этим проклятым поцелуем. Харли запустил свои чернильные пальцы в мои растрепанные светлые кудряшки, но вместо того, чтобы притянуть меня к себе, он, зажав мои волосы в кулак, оттянул мою голову назад, отказывая мне в том, чего я так хотела.

Я недовольно заурчала, но этот звук перешел в мурлыканье, когда прохлада кольца в губе Харли смешалась на моей шее с его горячим дыханием. Мои соски напряглись в предвкушении, пока Харли вел ртом по шее все ниже, продолжая мычать. Его мощные руки в пятнах машинного масла обхватили мою бледную грудную клетку с торчащими ребрами.

Я запустила руки в его бритые волосы, пытаясь ускорить спуск, но была неприятно поражена, поняв, что они не были мягкими, как у Рыцаря. Ничуточки. Скальп Харли колол мне кончики пальцев, как небритая щетина, но я тут же позабыла об этом, едва край его рта достиг поверхности моей розовой проколотой плоти. От вибрации его гудения и того, как его кольцо с каждым движением цеплялось за мой проколотый сосок, я почти скулила от вожделения.

Я чувствовала, как Харли при этих звуках улыбался в мою кожу. Я уже почти готова была назвать его козлом, когда его руки скользнули по моим ребрам ниже, к талии и ремню джинсов.

«Слава тебе, господи».

Я сама взялась за дело, за три секунды стянув с себя джинсы вместе с трусами, но Харли даже не пошевелился. Не разделся. Он просто смотрел, как я раздеваюсь, с этой своей ухмылкой на прекрасном, коварном лице.

«Интересно, какая часть фразы „Я останусь без машины на тридцать долбаных дней, если опоздаю еще хоть раз“ ему непонятна?»

Когда я, оседлав его, потянулась к пряжке его ремня, стараясь ускорить процесс, Харли, хихикнув, схватил меня обеими руками за задницу и заставил приподняться.

– Не-а. Пока нет. Давай сюда свою киску, женщина.

Пока мой мозг боролся с моим либидо врукопашную за контроль над остальным телом, Харли расположил меня так, что моя правая нога упиралась в пол возле его бедра, а левая голень была задрана на подлокотник за его головой. Я была растопырена перед ним, и мне пришлось схватиться за спинку дивана, чтобы не упасть. Бросив на меня взгляд, не предвещавший ничего хорошего, Харли наклонился и прикусил стальную гантельку у меня между ног, а потом обхватил губами мою гиперчувствительную плоть и загудел.

У меня подогнулись колени, и я еще крепче вцепилась в диван. «Так вот что такое гудок», – подумала я. Харли продолжал свою вибрационную атаку.

Надо полагать, либидо победило, потому что мои мысли внезапно забыли о боязни опоздать и начали волноваться, не слишком ли я долблю Харли по лицу.

Когда я услышала, что он начал расстегивать пряжку своего кожаного ремня, я облегченно вздохнула. Эти мучения едва не убили меня. Услышав звук расстегиваемой молнии, я буквально рухнула на колени, оседлала его и впилась в его губы поцелуем, в котором он так долго меня ограничивал. Харли больше не сопротивлялся, так же, как и моя скользкая плоть не оказала никакого сопротивления, когда он проник внутрь меня.

– М-м-м-м-м-м-м-м, – непроизвольно промычала я.

– М-м-м-м-м-м? – ответил он, и я почувствовала, как он улыбается мне в щеку.

Зажав губами мочку его уха, я промычала: «М-м-м-м, хм-м-м», а он схватил меня за бедра и сделал то, что делал лучше всего – заставил меня обо всем забыть.