Good Again (СИ)

— Нет, совсем не так. Это было, — я помолчала, разглядывая свои руки. — чудесно.

Джоанна затихла, слушая меня, искренне озадаченная.

— И чего ты вздыхаешь, будто лучшего друга потеряла?

И как ей это удается?

— Может, так оно и есть, — я распереживалась и уже страстно хотела сменить тему, но она мне не дала.

— Ну-ка, колись. Что происходит?

Мне пришлось рассказать о его приступах, о том, как я сама пряталась от мира, запершись в четырех стенах, о наших с ним кошмарах, о портрете — особенно о нем, и о том, как я на него среагировала — и о той ледяной пелене, которая сковала с тех пор нашу жизнь. Мне было сложно описать ту удушающе отстраненную вежливость, которая царила между нами. Как ни один из нас не смеет переступить ее невидимых границ, так что мы с ним теперь вроде соседей по комнате, не более.

— Так вы с ним… близки? — бросила она пробный шар.

— Мы… были, — прошептала я.

— Что значит „были“?

Я вдохнула поглубже.

— После того портрета… не были… не могли.

Мысленно я как будто видела, как Джоанна разочарованно трет лицо.

— Китнисс, знаешь что? Убийца отношений номер Пять — это когда вы перестали трахаться. Не смей этого делать. Может, он у нас и почти святой, но он все-таки парень. Им нужно всё это дерьмо как воздух. Нельзя сначала дать ему, а потом перестать давать. У них крышу от такого начисто сносит, а у Пита, если уж на то пошло, и без того крыша протекает.

— Джоанна… — возмутилась я.

— Нет, я не пытаюсь его оскорбить. Пит лучше всех. Но я уверена, что Пит наверняка немного двинутый после того, что с ним произошло. Поверь мне. Я тоже там была. И ты должна взять ситуацию под контроль, — она определённо ткнула в меня пальцем.

— Но он даже не, знаешь ли, даже не пытался… — начала я.

— Потому что это Пит! Он вообще когда-нибудь тебе навязывался и на тебя давил?

У меня закружилась голова, так я физически затосковала по тем временам, когда он борцовским захватом припечатывал меня к кровати, и как наше баловство превращалось во что-то гораздо более темное, когда он заводил мне руки за голову и там удерживал. От одной мысли об этом все в животе растеклось как горячий шоколад. Тишина на том конце провода вдруг прервалась постукиванием — ногтем по динамику.

— Эй, есть кто дома? Спустись на землю. Я даже слышать не хочу, о чем ты сию минуту размечталась, — выпалила она раздраженно, — На самом деле, я бы, может, и послушала, но не сейчас. Если все обстоит так, как ты говоришь, не жди, что он сам сделает первый шаг. Он, вероятно, в диком ужасе от того, что ты можешь его отвергнуть. Разве не в этом у вас там все дело?

— Я вообще-то тоже в ужасе, на самом деле, — прошептала я.

— Как будто Пит когда-нибудь тебе отказывал!

— Может, если не будет мне доверять, — разглядывая жилки на тыльной стороне руки, я затерялась в своих мыслях.

— Китнисс?

— Джоанна, он мне не доверяет. Он думает, что я сбегу от него в лес и с концами, — в моих словах сквозила бесконечная печаль.

Джоанна лишь шумно выдохнула.

— Убийца отношений номер Раз: вы не доверяете друг другу. С этим не так-то легко сладить, знаешь ли. Для этого нужно время. Может, даже понадобится изобразить кое-что драматичное.

— Что, спасения его жизни на арене было недостаточно? Жить с ним, когда ему каждую ночь снится, что я его пытаюсь прикончить — этого мало? — теперь я уже злилась по-настоящему. Вечно я во всем виновата: бедного Пита мучает злобная Китнисс. Мне вдруг резко разонравился такой расклад.

— Эй, я врубаюсь. Питу вечно все сочувствуют, и это тебя достало, потому что и ты не железная, верно? И что тебя тогда цепляет? — Джоанна пыталась меня утихомирить. Но я все-таки взорвалась.

— Меня цепляет, что я все-таки не гребаный клыкастый, ползучий, шипящий ящер-переродок, которого ему в голову запихнул, мать его, Капитолий. И я не могу писать кипятком от того, что сплю с человеком, который поутру не всегда может припомнить кто я, на хрен, такая!

На том конце провода сначала воцарилось молчание, а потом Джоанна зашлась в истерическом хохоте.

— Аххх! Китнисс Эвердин четыре раза ругнулась на одном дыхании! — она едва могла вздохнуть от смеха.

Потом на том конце раздался грохот и смех резко оборвался, и трубку она обратно подняла не сразу, — Прости, я рухнула на задницу, так смеялась. Это же просто уму непостижимо! — и она снова зашлась от хохота.

Я изо всех сил пыталась не улыбнуться, но в итоге смешинка все же просочилась мне в рот, и я постепенно тоже принялась смеяться в открытую, да так, что лавина хохота смела все на своем пути: злость, напряжение, гнев, уныние, обуревавшие меня в последнее время. В итоге я уже едва могла дышать. Дверь мастерской отворилась и в нее украдкой высунулась моя любимая блондинистая голова. Он улыбался мне, в кои то веки искренне. Я махнула и произнесла одними губами: „Джоанна“. Он лишь кивнул и прошептал: „Скажи, что я передавал привет“.

— Ладно, — беззвучно ответила ему я, и во мне все еще скакали смешинки. Вернувшись к нашему разговору я выдавила между смешками. — Пит передавал привет.

Джоанна резко перестал смеяться.

— Он ведь не в курсе о чем мы говорим, надеюсь?