Гораций

Тут кто-нибудь подойдет: «Постарайся, чтоб к этой бумаге
Твой Меценат печать приложил». Говорю: «Постараюсь!»
Слышу в ответ: «Тебе не откажет! Захочешь — так сможешь!»
Да! Скоро будет осьмой уже год, как я к Меценату
Стал приближен, как я стал в его доме своим человеком.
Близость же эта вся в том, что однажды с собою в коляске
Брал он в дорогу меня, а доверенность — в самых безделках!
Спросит: «Который час дня?», иль: «Какой гладиатор искусней?»
Или заметит, что холодно утро и надо беречься;
Или другое, что можно доверить и всякому уху!
Но невзирая на это, завистников больше и больше
С часу на час у меня. Покажусь с Меценатом в театре
Или на Марсовом поле, — все в голос: «Любимец Фортуны!»
Чуть разнесутся в народе какие тревожные слухи,
Всякий, кого я ни встречу, ко мне приступает с вопросом:
«Ну, расскажи нам (тебе, без сомнения, все уж известно,
Ты ведь близок к богам!) — не слыхал ли чего ты о даках?»
«Я? Ничего!» — «Да полно шутить!» — «Клянусь, что ни слова!»
«Ну, а те земли, которые воинам дать обещали,
Где их, в Сицилии или в Италии Цезарь назначил?»
Ежели я поклянусь, что не знаю, — дивятся, и всякий
Скрытным меня человеком с этой минуты считает!
Так я теряю мой день…[454]

Попадались Горацию и весьма одиозные личности, пытавшиеся через него проникнуть в дом Мецената, чтобы втереться к тому в доверие. Например, однажды к поэту на улице привязался некий пройдоха и стал допытываться:

…«А как поживает
И хорош ли к тебе Меценат? Он ведь друг не со всяким!
Он здравомыслящ, умен и с Фортуною ладить умеет.
Вот кабы ты представил ему одного человека —
Славный бы в доме его у тебя появился помощник!
Разом оттер бы ты всех остальных!» — «Кому это нужно?
Вовсе не так мы живем, как, наверное, ты полагаешь:
Дом Мецената таков, что никто там другим не помехой.
Будь кто богаче меня иль ученее — каждому место!»
«Чудно и трудно поверить!» — «Однако же так!» — «Тем сильнее
Ты охоту во мне возбудил к Меценату быть ближе!»
«Стоит тебе захотеть! Меценат лишь сначала неласков;
Ты же с искусством твоим все преграды легко одолеешь
И победишь!» — «Хорошо! покажу я, на что я способен!
Хоть рабов у него подкуплю, а уж я не отстану!
Выгонят нынче — в другой раз приду; где-нибудь перекрестком
Встречу его и пойду провожать. Что же делать! Нам, смертным,
Жизнь ничего не дает без труда: уж такая нам доля!»[455]

Не только «гражданские дела» отнимали время у Горация[456]. Он также считал своим долгом навещать больных друзей, которые нередко жили в противоположных концах города («Тот лежит на холме Квиринальском, / Тот на краю Авентина, — а нужно проведать обоих!»), или выслушивать стихотворения своих приятелей, так что порой у него даже не оставалось времени для собственного творчества[457]. Вот поэтому Гораций и не любил столицу. Он всегда сильно печалился, отъезжая из сабинского имения «в Рим всякий раз, как дела, ненавистные мне, меня тащат»[458]. Поэта явно угнетала царившая в Риме ежедневная суета.