Горбун

– Совершенно легко. Он опустил руку в левый карман и извлек оттуда нечто, напоминавшее… как бы это сказать точнее…

– Кольцо с символами зодиака?

– Может быть пачку голубых акций? – попыталась уточнить Нивель.

– Надушенный носовой платок! – отрезала гитана и отвернулась.

– Черт возьми! Да ты просто живое сокровище, приятель! – произнес Гонзаго, похлопав Эзопа II по горбу. – Я от тебя в восторге!

– Для светского новичка неплохо, не так ли, ваша светлость? – со скромной улыбкой отозвался Эзоп II. – Но ради всего святого, пусть эти господа отступят немного назад! Подальше, милостивые господа, прошу вас, подальше. Как бы вы ее нечаянно не спугнули. Что ни говори, мне пришлось немало потрудиться. Кстати, где нотариус?

– Привести сюда, королевского нотариуса! – распорядился Гонзаго.

Глава 13. Подписание контракта

Весь предыдущий день госпожа принцесса провела в своих покоях, но одиночество, на которое уже много лет, как себя обрекла вдова Невера, то и дело нарушалось посетителями. С утра она отправила несколько записок, после чего адресаты поспешили дать ей ответ лично. Так она приняла кардинала де Бисси, губернатора Парижа герцога де Трема, начальника полиции господина Машо, президента де Ламуаньона и вице канцлера Вуайе д'Аржансона. У каждого она просила помощи и защиты от господина де Лагардера, лжедворянина, похитившего ее дочь. Всем рассказывала о своем разговоре с Лагардером, который, обозлясь, де, на то, что ему не предложили непомерное вознаграждение, на что он конечно рассчитывал, решил прибегнуть к дерзкой лжи.

Все без исключения были возмущены поступком наглеца. И было за что. Высказывались мнения, будто даже само обещание Лагардера, обещание вернуть мадемуазель де Невер, скорее всего, было трюком. Впрочем, наиболее рассудительные среди тех, кто давал принцессе де Гонзаго советы, оговаривались, что не мешало бы это проверить.

Несмотря на бесспорное уважение, которым пользовался при дворе принц Гонзаго, состоявшееся накануне заседание семейного совета, равно как и собрание трибунала в кабинете регента, у многих оставили неприятный осадок. Во всей этой истории ощущалось нечто неестественное, недоброе, фальшивое, хотя никто и не мог объяснить, в чем его суть.

Любым всплеском общественного энтузиазма управляет в первую очередь любопытство. Поначалу неотчетливое амбре надвигавшегося грандиозного скандала первым учуял мсьё де Бисси. Мало-помалу навострили носы и другие. Кода же таинственный след был взят, все, очертя голову, кинулись ловить. Преследователи были убеждены, что на сей раз дичь не уйдет. Прежде всего, госпоже де Гонзаго посоветовали съездить в Пале-Рояль, чтобы выяснить намерения мсьё регента. Ей также порекомендовали ни в коем случае не обвинять своего супруга.

Около полудня она села в портшез и отправилась в Пале-Рояль, где была незамедлительно принята. Регент ее ждал. Аудиенция оказалась продолжительной. Следуя пожеланиям мудрых консультантов, она не винила мужа. Но регент ее обо всем подробно расспрашивал, пытаясь наверстать то, что не смог сделать в суматохе празднества. И, разумеется, регент, в душе которого в последние два дня с новой силой возродились воспоминания о Филиппе де Невере, его лучшем друге и брате, говорил о прошлом, о мрачном событии, происшедшем у замка Келюсов, о злодеянии, которое для регента, увы, до сей поры так и осталось нераскрытым.

Таким образом регент впервые обстоятельно поговорил с глазу на глаз со вдовой своего друга. Она не обвиняла мужа, но по окончании встречи регент остался печальным и задумчивым.

Вернувшись из Пале-Рояля госпожа принцесса застала в своих покоях множество друзей. Господа, недавно советовавшие ей ни в чем Гонзаго не винить, теперь интересовались, что все-таки регента его счет решил. Госпожа принцесса отвечала, что регент расспрашивал о давних событиях, интересовался подробностями ее вступления во второй брак и того, что ему предшествовало. Она также прибавила, что его высочество пообещал заставить Лагардера говорить любой ценой, даже если для этого придется применить пытку. Это сообщение произвело на советчиков известный эффект, – по их мнению показания шевалье могли многое объяснить, так как каждый из них знал, или, по меньшей мере, предполагал, что Лагардер был замешан в ночной драме двадцатилетней давности, положившей начало нескончаемой трагедии. Господин де Машо пообещал выделить отряд альгуасилов, господин де Трем – гвардейцев, а президент де Ламуаньон – дворцовых стражников. Словом, для бедного Лагардера шансов на спасение по видимому не оставалось. Вместе с тем регент, в течение дня дважды принявший принца Гонзаго – утром и вечером – ни разу не имел с ним разговора по душам. Для тех, кто хорошо знал Филиппа Орлеанского, объяснений этому не требовалось, – в сознании регента зародилось недоверие.