Гордость и Предубеждение

Тщетно пыталась Элизабет напоминать ей о здравом смысле, а Джейн – уговорить ее отказаться от мысли поехать с Лидией. Что же касается самой Элизабет, то это приглашение вызвало в ней чувства столь далекие от тех, что испытывали мать и Лидия, что она даже сочла его смертельно опасным для последней в силу полного отсутствия у нее здравого смысла; и каким бы неблагородным ни выглядел такой шаг, если бы о нем стало известно, она не могла не попытаться подтолкнуть отца отказаться отпустить младшую дочь. Она говорила о постоянном непристойном поведения Лидии, о той малой пользе, которую она могла извлечь из дружбы с женщиной, подобной миссис Форстер, и о большой вероятности того, что она будет еще более неосмотрительна, оказавшись в такой компании в Брайтоне, где искушения будут много сильнее, чем дома. Он выслушал ее внимательно, а затем сказал:

– Лидия не успокоится, пока не проявит себя так или иначе на публике, и, если она это сделает здесь, причиненный вред и неудобства нашей семье будут неизмеримо выше, чем вдали от дома.

– Если бы вы знали, – возразила Элизабет, – о том неисправимом вреде для всех нас, который может причинить внимание общества к неосторожному, неосмотрительному поведению Лидии – более того, который уже ею нанесен, я уверена, вы бы рассудили по-другому.

– Уже нанесен? – повторил мистер Беннет. – Что, она отпугнула некоторых твоих поклонников? Бедная маленькая Лиззи! Но не унывай. О таких слишком разборчивых молодых джентльменах, которые не могут поддерживать отношений с некоторой долей нелепости, не стоит и сожалеть. Не стесняйся, назови мне тех жалких людей, которые из-за глупости Лидии уклонились от общения.

– Вы глубоко заблуждаетесь. Мне пока не нанесли ран, из-за которых стоило бы страдать. Это не какие-то отдельные ошибки, а общие пороки поведения, которые заставляют меня испытывать глубокое сожаление. Наша репутация, наше положение в обществе страдают от необузданности, самоуверенности и презрения к условностям, которые присущи характеру Лидии. Извините, но я должна сказать прямо. Если вы, мой дорогой отец, не дадите себе труда обуздать ее буйную природу и втолковать ей, что нынешние легкомысленные занятия не должны стать смыслом всей ее жизни, исправить это вскорости станет невозможно. Ее характер будет сформирован, и в шестнадцать лет она превратится в самую неисправимую кокетку из тех, что когда-либо выставляли себя и свою семью на посмешище, демонстрируя кокетство в самой худшей и презренной форме – без всякого влечения, поощряемое только молодостью и внешней привлекательностью человека; и из-за невежества и пустоты ее ума она совершенно неспособна ощутить хоть малую часть того всеобщего презрения, которое возбудит ее погоня за преклонением. И такая же опасность грозит Китти. Она слепо последует за Лидией, куда бы та ни повела ее. Тщеславная, невежественная, праздная и совершенно неконтролируемая! Ах! Дорогой отец мой, можете ли вы вообразить, что их не будут порицать и презирать, где бы они ни появлялись, и что их позор не скажется на репутации их сестер?

Мистер Беннет понял, что она всем сердцем переживает из-за этой проблемы, и, ласково взяв ее за руку, сказал в ответ:

– Не беспокойся, любовь моя. Все, кто вас с Джейн знают, должны уважать вас и ценить, и твои достоинства не станут меньшими, если у тебя окажется пара – или, признаемся, трое – очень глупых сестер. Нам не будет покоя в Лонгборне, если Лидия не уедет в Брайтон. Стало быть, пусть едет. Полковник Форстер – разумный человек, и он убережет ее от любой настоящей глупости; и, к счастью, она слишком бедна, чтобы стать добычей какого-нибудь охотника за приданым. В Брайтоне она не сможет вызвать больший интерес, чем даже обычная кокетка здесь. Офицеры найдут женщин более достойных своего внимания. Поэтому будем надеяться, что ее пребывание там может продемонстрировать ей ее собственную ничтожность. В любом случае, мы не можем запереть ее дома на всю оставшуюся жизнь.

Элизабет пришлось удовлетвориться таким ответом, но ее собственное мнение не изменилось, и ответ этот оставил ее разочарованной и огорченной. Однако не в ее характере было усиливать разочарования, зацикливаясь на них. Она была уверена, что сделала все, что могла, а переживать из-за неизбежных неприятностей или усугублять их беспокойством было не в ее характере.

Если бы Лидия и мать узнали о ее разговоре с отцом, негодованию не нашлось бы достойного выражения, несмотря на всю их болтливость. В воображении Лидии поездка в Брайтон открывала все мыслимые перспективы земного счастья. Изощренная фантазия рисовала ей улицы этого развеселого морского курорта, заполненные офицерами. Она уже видела себя объектом поклонения десятков и десятков из них, пусть еще и незнакомых. Ей виделось все великолепие лагеря: палатки, развернутые в прекрасные строгие линии, толпы молодых и веселых людей, облаченных в ослепительные алые мундиры; и, в довершение всего, она видела себя, восседающей под балдахином и беспечно флиртующей по меньшей мере с шестью офицерами одновременно.