Гордость и Предубеждение

И когда Элизабет с выражением досады и растерянности на лице действительно собралась сбежать, она добавила:

– Лиззи, я настаиваю на том, чтобы ты осталась и выслушала мистера Коллинза.

Элизабет не могла не подчиниться столь строгому указанию, и после минутного размышления осознала, что будет более разумным покончить со всем как можно скорее и тише, не вступая в конфликт с матерью. Она снова села и попыталась, продолжив прерванные занятия, скрыть свои чувства, в которых смешались отчаяние и веселье. Миссис Беннет и Китти удалились, и как только они остались одни, мистер Коллинз приступил к делу.

– Поверьте мне, моя дорогая мисс Элизабет, что ваше смущение не только не наносит вам какой-либо ущерб, но, напротив, служит дополнением к другим вашим достоинствам. Вы были бы менее добродетельны в моих глазах, если бы не это простительное смятение; но позвольте мне заверить вас, я заручился одобрением вашей уважаемой матушки моего предложения. Вы вряд ли можете сомневаться в истинности моих намерений, однако ваша природная скромность может заставить вас обманывать себя – мое внимание к вам было слишком заметным, чтобы усомниться в его причине. Как только я вошел в этот дом, я выделил вас как желанную спутницу своей будущей жизни. Но прежде чем я приступлю к описанию своих чувств по этому поводу, мне, пожалуй, следует изложить причины стремления к браку и, в частности, моего приезда в Хартфордшир с намерением именно здесь выбрать себе жену, что я, как вы видите, и сделал.

Мысль о том, что мистер Коллинз, при всей своей важной обстоятельности, воспылал нежной страстью, настолько развеселила Элизабет, что она упустила короткую паузу, которая возникла в любовном монологе, чтобы попытаться остановить его, и он продолжил:

– Причины для моей женитьбы таковы: во-первых, я считаю надлежащим для каждого священнослужителя, не испытывающего жизненных тягот (подобного мне), подавать пример доброго супружества своим прихожанам. Во-вторых, я убежден, что это весьма преумножит мое счастье. И, в-третьих, о чем, возможно, мне следовало бы упомянуть прежде всего, это заслуживающие особого внимания совет и пожелание очень благородной дамы, которую я имею честь называть своей покровительницей. Дважды она снизошла до того, чтобы высказать мне свое мнение по этому поводу (без какой-либо просьбы с моей стороны). Да вот в субботний вечер, буквально накануне моего отъезда из Хансфорда, когда случился перерыв в карточной игре, и миссис Дженкинсон устраивала скамеечку для ног мисс де Бург, она изволила сказать: – Коллинз, вы непременно должны жениться. Такой священнослужитель, как вы, должен быть женат. Выбирайте с умом, выберите барышню, которая понравится мне; а для вас она должна стать помощницей в приходе, доброй хозяйкой в доме, рачительной и способной вести хозяйство даже при скромных доходах. Таков вам мой совет. Найдите такую женщину без промедления, привезите в Хансфорд, и я стану навещать ее. Кстати, позвольте заметить, моя прекрасная кузина, что я не намерен принизить внимание и доброту леди Кэтрин де Бург, представляя их наименьшими из достоинств, которые я могу разделить с моей избранницей. Вы сами убедитесь, что ее манеры превосходят все, что я в силах описать, и ваше остроумие и живость, я полагаю, окажутся приемлемыми для нее, особенно если они будут сочетаться с кротостью в речах и почтением, внушаемыми ее высоким положением. Вот, собственно, и все мои резоны в пользу брака. Остается объяснить, почему мои взгляды были направлены в сторону Лонгборна, а не окрестностей моего собственного прихода, где, уверяю вас, найдется много достойных молодых леди. Дело в том, что унаследовав, как это случилось со мной, имение после смерти вашего почтенного отца (который, однако, может прожить еще много лет), я не смог бы испытать чувства удовлетворения, не выбрав себе жену из числа его дочерей, чтобы утрата для них была как можно меньшей, когда произойдет печальное событие, которое, однако, как я уже сказал, может произойти и через несколько лет. Таков был мой мотив, моя прекрасная кузина, и я льщу себе надеждой, что подобные соображения не подорвут ваше уважение ко мне. И теперь мне ничего не остается, как только в самых возвышенных выражениях заверить вас в силе моего влечения. Я совершенно равнодушен к материальному благополучию и не стану предъявлять каких-либо требований вашему отцу относительно приданого, так как прекрасно знаю, что их невозможно было бы выполнить, и тысяча фунтов, вложенных в четырехпроцентные бумаги, которые станут вашими только после смерти вашей матери, – это все, на что вы когда-либо сможете рассчитывать. Так что об этом не стоит даже упоминать, но вы можете быть уверены, что ни один невеликодушный упрек никогда не сорвется с моих уст после того, как мы поженимся.

Вот теперь было невозможно не прервать его.