Гордость и преступление

Он лукаво посмотрел на нее, а Вика — ей претили помпа и размах, с которыми планировалось отметить свадьбу с Питером, — с радостью сказала:

— Я не просто согласна, я настаиваю на том, чтобы это было так. И сэкономим, и не будем лишний раз провоцировать тех, кто настроен против нас. А для тех, кто нас любит, хватит и этого простого семейного торжества — ведь семейное-то оно семейное, но Би-би-си, боюсь, будет все равно транслировать в прямом эфире?

Микки вздохнул, а Сибби гаркнула:

— Девочка моя, я ослышалась или ты вела речь о нас и о себе как о части нашей королевской «мафии»? Добро пожаловать в нашу дружную сумасшедшую семейку!

И острие ее зонтика опустилось на очередного несчастного слизня, тотчас лопнувшего с противным чавканьем.

Семейка — в этом герцогиня Сибби была права — была, несмотря на все внутренние распри и скрытые, а иногда и явные противоречия, дружная и — отрицать этого тоже было нельзя — сумасшедшая.

Но ведь у Вики была и своя семья: мама, папа, тетки и дяди, двоюродные сестры и двоюродные братья.

Микки был просто душка: он за свой счет, пересилив свою природную скаредность, оплатил уже два визита мамы и отца Вики в Британию. Пробыли они недолго, жили вместе с Викой в коттедже, никуда не выходили и ни с кем из королевского семейства не общались, кроме Питера, Микки и Сибби.

Уэльс и его герцогиня были крайне милы, а отец Вики, истовый коммунист и антинатовец, вдруг в одночасье сделался самым ярым поклонником монархической формы правления, перечитал все, что нашел в интернете, про британскую королевскую семью, блистал знаниями фактов из истории династии, которые ввергли в изумление и вызвали глубокое уважение Микки, являвшегося по образованию историком-медиевистом, и презентовал дочери пухлый альбом, куда фанатично вклеивал все вырезки из газет и журналов про нее и Пита.

— Папа, ты что, хочешь, чтобы у нас было как в Британии? — спросила Вика после одного из таких занятных чаепитий, замучившись переводить беседу двух увлеченных предметом крайне специального разговора мужчин, отца Питера и своего собственного.

Отец, уже не имевший ничего против того, чтобы его дочка стала герцогиней, заявил:

— Ну а чем, собственно, плохо-то? Дед Питера и отец Микки почти русский, ты русская, скоро Британией будем мы править!

— Папа, Пит никогда не взойдет на трон, ты это прекрасно знаешь. Сначала Микки, потом Эдди, затем Джорджина, после нее — ее потомки…

Отец замахал руками:

— Знаю-знаю! Но помечтать-то можно? Кстати, какой титул вам даст ее величество королева?

О королеве он говорил с гораздо большим пиететом, чем в свое время о Владимире Ильиче и даже об Иосифе Виссарионовиче.

— Вот, смотри, я записал тут принадлежащие короне и еще не присвоенные герцогские титулы. Потому что ее величество королева дарует своему любимому внуку, вне всяких сомнений, титул герцога. Это пусть эти дураки Честеры довольствуются графским…

Отец вещал об аристократических титулах так, как будто имел всю жизнь дело именно с ними, а не с воинскими званиями Советской армии.

Вика нахмурилась:

— Папа, не может ли быть такого, что ты вдруг сделался невыносимым снобом? Подобное свойственно вообще-то плебеям, случайно вознесшимся к вершинам могущества и славы…

Отец раньше бы за эти слова, вообще-то справедливые, жутко на нее обиделся, а сейчас не обратил внимания и в воодушевлении продолжил:

— Вот смотри, свободны еще титул герцога Кливленда, герцога Ланкастера, герцога Бекингема…

— Это тот, который в «Трех мушкетерах» с подвесками? — не удержалась Вика, но отца, ставшего неисправимым роялистом, сарказмом было не пронять.

Даже британским.

С мамой же было сложнее. Она все больше молчала, только улыбаясь, размеренно кивая головой и не принимая участия в беседах в отличие от своего супруга, который чувствовал себя с принцем Уэльским и герцогиней Ротсейской как рыба в воде, сам предложил перейти на «ты», что было встречено с шумным одобрением, и в одночасье стал лучшим другом Микки и Сибби, восторгавшихся умным, начитанным, обладавшим таким тонким, поистине британским, чувством юмора отцом Вики.

Сибби пыталась втянуть в разговор и маму Вики, однако та успешно отражала все ее попытки, и герцогиня, капитулировав, что было для нее вообще-то несвойственно, переключилась на отца Вики, который пил с ней столетний шотландский виски и, игнорируя запреты врачей, курил, наслаждаясь контрабандными кубинскими сигарами.

Пит тоже пытался завязать контакт со своей будущей свекровью, но та, односложно отвечая на вопросы, на третьей минуте подобной беседы заявляла, что у нее болит голова, и бегством спасалась в своей большой комнате на втором этаже, выходившей окнами в сад.

— Мамочка, все в порядке? — спросила Вика, входя в комнату мамы, постучав, но не получив ответа.

И увидела маму сидевшей в кресле с мокрыми от слез глазами. Бросившись к ней, Вика опустилась на колени, обняла маму и спросила: