Гордый кадетский корпус (СИ)

В мечтах блуждая по комнате, он нечаянно присел в кресло, и побратим остался без защиты на долгие ночные часы. Марилев готов был сгореть от стыда за свою слабость. Хорош, нечего сказать, кто же доверится вдругорядь такому беспечному караульщику? Тщился стать воином, а не осилил такой малости! Терзаемый раскаянием, Марилев вскочил и бросился в коридор. Утро наступило, и в отдалении слышались молодые полные энергии голоса — корпус наполнялся кадетами. В комнаты спешили слуги, разнося вещи и уголь для жаровен.

Марилев постучал в соседнюю дверь.

— Как ты, Ирре?

— Мне гораздо лучше! — уверенно прозвучало из-за двери. — Рана даже не болит. Ты замечательный лекарь, а не только добрый друг.

От стыда горели щёки, но это следовало пережить, сделав лишь отметку на будущее.

— Можно мне войти?

— Да, — прозвучало из-за двери после короткой паузы.

Марилев ступил в комнату Ирре, но задержался возле двери, как бы давая тем понять, что помнит о долге и опасную черту переступать не намерен.

— Часть кадетов уже съехалась, скоро здесь будет многолюдно. Мне придётся иногда заходить к тебе, чтобы мы двое выглядели естественно. Я так думаю, скажем всем, что ты мой младший брат и тебе разрешили учиться здесь под опекой старшего, хотя исполнилось едва четырнадцать.

— Мне и есть четырнадцать, — ответила Ирре.

Марилев невольно взглянул на неё. Утрений свет играл в каштановых косах, обтекал мягкие плечи. Да, девочки раньше мальчиков приобретают приметы взрослости. Он-то думал, что Ирре тоже шестнадцать. Что ж, чем меньше неправды будет в их речах, тем лучше. Они совершили обряд, значит, называя Ирре братом, он ничуть не погрешит против истины. В конце концов, для побратимов женщин специального слова не существовало, так что следовало пользоваться общепринятым.

— Сегодня тебе лучше оставаться в постели, дать повреждениям окончательно затянуться, еду я принесу. Магистр Гаргебрин говорил, что никогда не бывает, чтобы все кадеты собирались в назначенный день, хорошо, если сегодня приедет половина, так что и первые занятия будут ознакомительными. Ты ничего не потеряешь, а в коридорах могут толкнуть, и рана опять откроется.

— Да, ты прав, — сразу согласилась Ирре.

Марилев облегчённо вздохнул, он опасался упрямых возражений. Его собственные сёстры временами бывали совершенно несносны.

— Вот и хорошо, сейчас я сбегаю за завтраком, и мы поедим, а потом пойду в класс. Вечером расскажу тебе всё, чему научился.

Он так и сделал, принёс Ирре еду и даже сам успел перекусить. Строго велев девушке запереть за ним дверь и никого не пускать, отправился на занятия.

В классе уже собралось человек десять, но кадеты лишь озирались, рассаживаться по местам никто не спешил. Радуясь удаче, Марилев занял последнюю парту. Братья сидят вместе — что может быть естественнее, а тут у соучеников будет мало возможности разглядывать младшенького и наталкиваться на нежелательные мысли.

Решительность Марилева и других кадетов подтолкнула к действию. Интересно оказалось наблюдать, как юноши стараются определить сословную принадлежность друг друга и разделиться по рангам. Задача, надо сказать, выпала нелёгкая: иной купеческий сын смотрелся знатнее природного дворянина. Особенно выделялся богатым платьем смуглый юноша, державшийся довольно надменно. Чувствовалось, что он привык быть на виду и встречать почтение у окружающих.

Он, словно в пику проявившему проворство Марилеву, сел впереди и отверг два притязания занять место рядом. Третий кадет получил снисходительный кивок и гордо огляделся, уже поверив в простоте, что ему оказали честь.

Возле Марилева остановился высокий, даже крупный, хотя и рыхлый на вид юноша.

— Можно к тебе?

— Прости, я занял место для брата. Он вчера получил рану и день-два на занятия ходит не будет.

Как и ожидал Марилев, оглядываться на него стали с любопытством. Он и собственные пораненные руки держал на виду. Полезно сразу произвести на кадетов впечатление двух забияк, всегда готовых как сжать кулаки, так и схватиться за меч — тогда никому не придёт в голову искать в одном из мальчиков девичьи черты. Охотно откликаясь на чью-то просьбу, Марилев рассказал историю нападения в тёмном переулке, немного её изменив, не раджи своей славы, а приукрашая доблесть брата.

Ирре всё равно вызовет повышенный интерес кадетов явной молодостью и тщедушностью, так пусть заранее внушает долю почтения. Отвага от ширины плеч напрямую не зависит.

Высокий юноша выслушал небрежное повествование с восторгом. Он выражал симпатию к Марилеву открыто, не пытаясь подладится, видно, что действовал от всей души.

— Ну тогда я здесь устроюсь, — сказал он, усаживаясь по другую сторону прохода. Парты стояли в два ряда. — Меня зовут Хильдеальд.

Странно он выглядел. Для дворянина был слишком рыхл, явно не упражнялся с мечом до пота и звёздочек в глазах, а купеческие дети, привыкнув к расчёту и осторожности, не смотрели на других людей так добродушно и доверчиво. Марилев, впрочем, ничуть не возражал против соседства, парень ему понравился.

— Ты с севера?

— Да! Из Рыбного порта.