Горе

— Что за монстр там сидит? — крикнул я, и мой голос страшной волной спустился вниз. Шуршание на верхних этажах прекратилось. Затем лестница затряслась, и кто-то быстро скатился с нее вниз. Мужчина в пальто ловко упал на пол и встал на ноги. Это был Лувр.

— Отношение ко мне переросло до стадии «Монстр»? — его голос звучал бодро, но видно было, что человек все еще находится головой в своих раздумьях.

— Это ты пугаешь Пленок?

— Они сами себя напугали. Я им говорил, что не стоит волноваться, но они только испуганно убегали. Тупоголовые детеныши.

— Ты просто по голосу похож на страшный ворчливый дуб или на жуткий рев автомобильного двигателя, который не осматривали век, — Лувр вдруг опустился и стал листать лежащую на полу книгу.

— Мой голос называли по-разному, но так живописно еще ни разу. Видна писательская замашка, — безликий раздраженно отбросил книгу вниз. Та тихо, постоянно ускоряясь, улетела в глубины пещеры знаний.

— Не стоит тебе так обращаться с книгами. Они- кладезь культуры человечества, — я оперся о шаткие перила.

— Тебе не стоит так надеяться на это древнее декоративное изделие, служащее ради спасения людей от глупого падения.

— Я ведь не случайно на них опираюсь.

— Оттого ты намеренно туда и прыгнешь и будешь бессмысленно винить непрочность конструкции.

— Что же ты тут делаешь?

— Достигаю цели, — перебирая лежащие книги и бросая их вниз, отвечал Лувр.

— И какими способами ты это делаешь?

— Создаю основу своего расследования.

— Что же ты ищешь среди всех этих книг?

Безликий встал и посмотрел на меня.

— Знаешь, зачем Атану были на самом деле те запертые книги? — он произнес это серьезно и грозно.

— Говори, — я отошел от перил и посмотрел на него.

— В тех книгах скрывался способ убить меня.

— Избавиться от фотографии?

— Именно. В тех романах таится подсказка, которая может привести ко всем частям моего снимка.

— Так почему же Атан этого не нашел?

— Он бы никогда не смог этого сделать. Потому что о том, что фотография поделена на части из живых знаем лишь я, а теперь и ты. До этого был Ньепс, но, как видишь, того уже нет, — Лувр говорил о смерти своего хозяина совершенно спокойно. Сперва я удивился, а потом принял, что безликий идет вперед, не стоит на месте и борется за свою жизнь.

— И как же тебя убить?

Он долго вглядывался в меня, оценивая, стоит ли доверять моей гнусной и гнилой персоне

— Для начала нужно собрать все части, — он говорил эти слова, отводя глаза.

— Ты так мне доверяешь? — я удивленно посмотрел на него. Пускай с виду и казалось, будто в данный момент я был равнодушным, но в душе зажглась лампочка. Она стала разносить маленький клочок тепла и согревать сердце.

— Больше некому, — произнес Лувр и снова сел перебирать уже прочитанные романы.

— Есть Вайолетт.

Безликий остановился.

— Нет, — проговорил тихо, особенно мрачно и грустно. — Нет больше Вайолетт. Она теперь не со мной. Мы стали двумя разными людьми. Она ушла…

— В этом уверен один только ты, — я присел на холодный пол и стал наблюдать за Лувром. Он исподлобья взглянул на меня, и все его тело будто бы придвинулось ко мне, как к Солнцу. Безликий глядел на меня с надеждой и великим счастьем, которые подавлялись пессимистичным рационализмом и многолетней пассивностью.

— Она еще помнит меня? — этот вопрос прозвучал робко и надрывисто, однако если не прислушиваться, то покажется, что Лувр продолжает оставаться невозмутимым, серьезным, холодным.

— Она никогда тебя не забывала, — я произнес это особенно тихо.

Лувр сжал книгу. Затем выбросил ее и встал.

— Пора идти.

— Куда? — я поднялся вслед за ним.

— Искать части фотографии.

— Ты знаешь, где они?

Лувр толкнул лестницу, та быстро улетела в глубину библиотеки, и пошел к черному выходу из дома. Я стал его догонять.

— Знаю, — отвечал Лувр, с виду невозмутимо, но в душе взволнованно ступая своими шумными ботинками.

— И где же?

— Ньепс раздал части своим близким друзьям, с которыми работал над тем самым фотоаппаратом, подарившем нам вечную жизнь. Одна часть была у самого Ньепса, другая оказалась в руках его родственника, третья у близкого друга.

Мы вышли на Площадь. Она была на удивление обыкновенной: ни пустой, ни полной, имела в себе прохладный ветер и теплое Солнце, стояла на грани всего, оставаясь в центре любых противоречий, не влезая ни одной своей плиткой на какую-либо сторону. Сейчас Площадь не имела своего мнения, она оставалась в слишком жестком нейтралитете.

— А четвертая?

— Четвертая у предпринимателя, но с этой частью будут самые сложные поиски.

— Почему же?

— Предприниматель потерял эту часть фотографии, — Лувр сжал кулаки. — Доверить идиоту мою жизнь… Жаль, что мстить больше некому.

— И куда мы сейчас идем?

— К третьему.

— Ты правда так уверен, что остались люди, знающие о фотографии?

— Нет, но я знаю адрес.

— Ты смог из тех романов еще и адрес узнать?

— То были не романы, а дневники Ньепсов.

— Странно, что Атан этого не заметил.

— Это семейство настолько нескладно пишет, что наверняка библиотекарь принял тот бред за пустые романы ни о чем. Ему просто никак нельзя было узнать о настоящем смысле тех бумажек.