Горгона с пихтовой веткой

– Вот! Вот именно этого звена мне и не хватало! Смотри. Вот это – Волокуша, – она нарисовала на новом листке кружок, а от него стрелочку к другому, в которое вписала фамилию «Зобов». – Они наверняка знакомы. Зобов связан с Грязновой, – она начертила еще кружок и вписала туда «Яна», соединила стрелкой. – И выходит, что Волокуша вполне может быть знаком с ней тоже. И тогда, даже если убрать из схемы мертвого Зобова, мы имеем вполне вероятную связь Волокуши и Грязновой. Что мешает им шаманить вместе? Ничего. Бесстыдникова обрабатывает небедных дам, обирает их и сдает на руки Грязновой. Та задуривает им голову так, что они маму родную узнавать перестают – ну, это мы видели, – и все, концы в воду, бабки на счет. Каждый имеет свой маленький гешефт. Ну я бы так сделала на их месте. И почти никакого криминала.

– Но Косова-то повесилась, – напомнил Вовчик.

– В любой схеме существует вариант сбоя. Вот Косова и есть этот сбой. Она каким-то чудом вдруг прозрела и поняла, что натворила, а справиться с этим уже не смогла. Сейчас наши голубки подсуетятся, концы подберут – и все. Не зря же вчера Лолита с какой-то папкой выскакивала, которую даже не в офисе хранила, а совершенно в другом месте.

– Пробовать раскрутить Бесстыдникову на факт знакомства с Грязновой?

– Я думаю, что они не знают друг друга, – решительно сказала Тина. – Волокуша не дурак, зачем ему сводить двух аферисток, чтобы они, объединившись, его же и зашвырнули?

– Тогда каким образом обработанные дамочки попадают к Грязновой, а?

– Через Волокушу. Лолита приносит информацию ему, а он уже решает проблему.

– Сложно, – почесал затылок Добрыня.

– Зато, похоже, эффективно.

– Осталось понять, где находится этот волшебный пихтовый рай – возможно, мы там найдем еще пару последовательниц коуча Конде, – вздохнул Вовчик.

– Даже не знаю, хорошо это или плохо, Вова…

На Алтай они все-таки поехали. Но перед этим у Тины состоялся довольно непростой разговор сперва с Семеном Исааковичем Глейдером, а затем с его учеником Даниилом Покровским. Глейдер сообщил, что детоксикационный курс Дарины завершен, ее организм очистился от наркотиков, но ясности ее голове это не принесло.

– Собственно, мы ведь этого и ожидали, правда? – спросила Тина, расстроенная новостями.

– Да. Организм мы почистили, но вот голова… Завтра приедет Даниил, будем с ним что-то думать. Но, если честно, Тиночка, я совершенно не уверен в успехе, – признался Глейдер.

– А мы не можем сделать хуже, чем есть сейчас? – забеспокоилась Тина. – Может, пусть лучше она так и останется Майей, но будет здорова физически и без зависимости? Может быть, ей так будет легче начать новую жизнь, раз уж она не может вспомнить старую?

– Эти вопросы, Тиночка, вам лучше задать Даниилу. Я, увы, в этом мало что понимаю, я всего лишь нарколог.

С Даниилом Покровским разговаривать оказалось довольно трудно, Тина поняла это с первых минут, как они встретились возле следственного изолятора, куда Глейдер выхлопотал для него пропуск.

Покровский оказался красивым мужчиной лет сорока, уверенным в себе, умным, проницательным и обладавшим таким взглядом, что Тине постоянно хотелось прикрыться чем-то – казалось, будто он видит ее насквозь. В руке он постоянно крутил какой-то кулон из натурального камня на длинном черном шнурке, и Тина все время ловила себя на том, что ее взгляд почти машинально падает на этот кулон и следит за его движениями. Наконец она потрясла головой и попросила:

– Вы бы не могли это убрать?

Покровский рассмеялся:

– Простите… конечно, – он сунул кулон в карман и объяснил: – Хотел проверить, насколько вы гипнабельны.

– И как?

– Ну… работать можно, но довольно трудно, у вас хорошая концентрация, и вы умеете как-то автоматически блокировать попытки воздействия.

– Это хорошо или плохо?

– Смотря для чего. Если вас попробуют обмануть мошенники, вы сможете противостоять. Но для лечебного гипноза… специалисту придется очень напрячься, чтобы ввести вас в транс.

– Буду надеяться, что мне это и не пригодится. Но давайте о Дарине поговорим.

– Вы хотите сказать о Майе? Я бы не стал называть ее иным именем, тем более что она совершенно себя, ту, не помнит.

– И… шансов нет? – упавшим голосом спросила Тина, представив, как будет говорить об этом Анне.

– Почти никаких, – подтвердил Покровский, закладывая руки за спину.

Они шли по небольшой аллее, и Тина смотрела под ноги, стараясь не расплакаться – на нее вдруг навалилось такое отчаяние, словно она потеряла что-то очень для себя важное, без чего жизнь уже никогда не будет такой, как раньше.

– Знаете, Тина, а я бы не стал предпринимать попыток. Мне кажется, ей сейчас вполне комфортно – учитывая, что она рассказала мне на сеансе. Не уверен, что вам нужно это слышать… – он покосился на шедшую рядом Тину с высоты своего роста.

– Она что-то страшное рассказала?

– Вы точно хотите знать? Обычно я не рассказываю о своих разговорах с пациентами, но Семен Исаакович сказал мне, что здесь совершенно иной случай и что вам я могу ответить на любые вопросы.