Горячее лето 42-го

Миновав заросли кустарника, мы с Михаилом спустились в небольшую балку или промоину, пересекли ее, по пояс в траве, и углубились в густой ольшаник. Тропинка вела нас в непролазный бурелом. Было видно, что этой дорожкой пользуются не часто и, скорее всего, появилась она тут не так давно. Решив обойти, поваленные ветром и весенним половодьем, деревья, непроходимым частоколом вставшие на нашем пути, мы неожиданно наткнулись на тех, кого искали. Вернее, сначала, мы услышали голоса, которые доносились из кустов. Зиновьев, надо отдать ему должное, сориентировался быстро. Он поднял руку, призывая мое внимание. Затем, приложив палец к губам, показал жестом, что, мол, постоим тут, послушаем. Я еще удивился: то шумит, 'хватай мешки, вокзал отходит!', то притормаживать начинает. Голоса слышались приглушенно, слов было не разобрать, и Михаил показал мне, что нужно подобраться поближе. Двигаясь осторожно, стараясь не наступать на сухие ветки, мы подкрались к густым ольховым кустам почти вплотную. Присели на корточки и стали внимательно прислушиваться к разговору людей, находящихся на небольшой полянке за кустами. Мы даже могли рассмотреть двух санитаров, которые неизвестно зачем забрались в такую глушь. Это были они, без сомнения, именно те двое, с которыми нам пришлось столкнуться в санвзводе, сегодня, ранним утром.

Иваныч и его товарищ Вася, расположились, можно сказать, с определенным комфортом. Расстелив на травке кусок брезента, эти два друга, умудрились расположить на нем целый натюрморт: хлеб, несколько консервных банок, лук, шмат сала и, уже очищенная вареная картошка. Тут же, лежали целых четыре фляжки. Может с водичкой, а может и с водочкой. Не зря же они тут затихарились. Есть у них, значит, причина добрых людей сторониться.

— Давай быстрее, Иваныч! — послышался голос санитара Васи. — Чего ты там копаешься? Терпения никакого нету уже!

— Быстрее, быстрее, — передразнил своего дружка Иваныч, — куда ты все время торопишься, Вася? У нас с тобой, времени, теперь, хоть отбавляй. Выпьем, вот, по человечески. Закусим. Пораскинем умом, что нам дальше делать. Куда нам теперь спешить-то? Вот скажи ты мне, дурья твоя башка? Всех, кого надо, уже распихали по частям. Ты что, не навоевался еще? Я, лично, сыт по горло! Ты можешь топать хоть сейчас, тебя никто не держит. Завтра утром перебросят тебя через Дон, а к вечеру, будешь уже лежать в каком нибудь овраге! Как же! Поди, одолей их теперь! Ты разве не видишь, силища-то какая прет! Да от этой дивизии, через три дня, одно мокрое место останется!

— А я что? Я ничего, — пробурчал Вася. — Наливай, давай! Хорош базарить!

'А Иваныч-то, того, еще и паникер знатный, — подумал я. — Теперь понятно, почему он такие слухи сеял, о немецком десанте. Ну-ну. Что же еще нас беспокоит? И, главное — куда они сапоги дели?'.

Глава 17

Иваныч, тем временем, разлил по кружкам жидкость из фляжки и, подняв с брезента свою посудину, хорошенько выдохнув, произнес:

— Давай, Василий! Будь здоров!

— И тебе не хворать! — ответил Вася и, вслед за другом, опустошил свою кружку. Иван Иваныч сразу же налил еще по одной. Выпили, закусили. Василий достал кисет, ловко свернул 'козью ножку' и, закурив, спросил:

— Не сдаст нас этот твой старшина? Уж больно рожа у него хитрая была, когда мы с ним договаривались сапоги на спирт сменять. Языком горазд чесать, не переслушаешь. И вообще, я рыжим не доверяю.

Иваныч тихонько засмеялся:

— Удивляюсь я тебе, Вася! И цыгане тебе не нравятся, и комиссары, а теперь еще и рыжих, во 'враги народа' записал! А, что сам, сапоги с мертвяков стянул, да на спирт поменял, так это ничего, это не считается!

Вася, тут же, насупился и с нескрываемой злостью огрызнулся:

— Дам, вот, сейчас, тебе по сопатке, чтобы не болтал лишнего! Ишь, правильный какой выискался!

— Что ты, что ты, — в притворном испуге запричитал Иваныч. — Не бей меня, Вася, Господь с тобой!

Затем, мгновенно посерьезнев, сказал, как отрезал:

— Ты не серчай, все будет нормально. Старшину, того, в крайнем случае, если кто спросит, мы с тобой, мол, знать не знаем. И вообще, видим его первый раз. Слыхал, что он сказал? Они к вечеру, должны на станцию раненых везти, а обратно боеприпасы или еще чего, не важно. Главное, если кто и хватится этих сапог, его уже и след простыл. Да и дурной он, что ли, про такие вещи болтать. А так…. Свидетелей не было. Видеть, как ты сапоги с покойников снимал, никто, вроде, не видал. Спросит тебя кто: 'Куда, мол, сапоги подевались?', иди в отказ. Пусть докажут, сначала!

— Хорошо тебе говорить: 'В отказ иди', на посту-то, я стоял! Значит, с меня и спросят, в первую очередь!