Горящая тень

Теламон вздрогнул. Дети Короноса уставились на дар кузнеца во все глаза. Только Коронос и бровью не повел.

Гилас вскрикнул и рванулся вперед, но Хекаби его удержала.

– Тихо! – шикнула она ему на ухо. – Не высовывайся!

Клетка такая тесная, что Разбойнице негде повернуться. Морда завязана ремешком из сыромятной кожи, чтобы маленькая львица сидела тихо. Разбойница трясется от страха.

Креон поглядел на Хекаби:

– Ну и что нам делать со львенком?

Гилас смотрел на суровые жестокие лица, склонившиеся над клеткой. Пальцы Хекаби впились мальчику в плечо, словно когти.

– Тебе решать, господин, – ответила провидица.

Креон облизнул губы.

Фаракс приблизился к шкатулке и поднял крышку. В свете огня кинжал Короносов сверкнул алым.

– Это ведь жертва, верно? – произнес он. – А значит, надо ее убить.

Глава 33

– Давай воткни в львенка кинжал, – язвительно произнесла Алекто. – У тебя на все один ответ.

– А ты что предлагаешь? – ощетинился Фаракс.

Гилас не выдержал.

– Кузнец говорит, львенка убивать нельзя! – выпалил он, не обращая внимания на ошарашенную Хекаби.

– Это еще почему? – спросил Фаракс.

Он уже поднял крышку шкатулки. Ему явно не терпелось пустить кинжал в дело.

– Львенок… львенок принадлежит Креону, – нашелся Гилас. – Ее подобрали на его земле.

Креон сразу оживился. Фаракс нахмурился:

– Ну и что с того?

Гилас понял – соображать надо быстро.

– Львенок должен остаться в живых, потому что… она подрастет, окрепнет, а вместе с ней окрепнет и дом Короносов. Будете как Микенский Лев, только еще могущественнее.

Креону эта идея пришлась по душе. Он бросил на брата победоносный взгляд.

– А еще это львица, – сухо прибавила Алекто. – Они охотятся лучше, чем самцы.

Коронос встал и жестом велел Фараксу закрыть шкатулку.

– Львенок будет жить, – объявил Верховный вождь.

Ошеломленный Гилас мог только наблюдать, как Верховный вождь покидает покои, а следом – остальные Вороны. Фаракс несет шкатулку, за ним спешат рабы с клеткой Разбойницы. Вот маленькая львица пытается повернуть голову, чтобы не упускать из вида Гиласа, но клетка слишком тесная. А потом Разбойницу унесли. Акастос схватил Гиласа за руку и вытащил в коридор.

Скоро полночь. Гилас ускорил шаг. На горном отроге, где стоит кузница, темно, только горят сигнальные костры. Стражники пропустили Гиласа без разговоров. Еще бы, он ведь раб кузнеца.

Вот только куда тот запропастился?

Когда выходили из крепости, Акастос шел с ними. Потом Хекаби объявила, что не уйдет без своей рабыни, и препиралась со стражниками, пока не привели Пирру. Девочка выглядела испуганной, но никакого вреда ей не причинили. Потом в темноте спускались по ступенькам. А когда оказались внизу, Хекаби и Пирра неожиданно повернули к деревне, а Гилас остался один. Акастос куда-то пропал.

Ветер завывает и раскачивает ветки тернового дерева. Дверь кузницы приоткрыта. По земле пролегла полоска желтого света. Гилас заметил в пыли следы Разбойницы, потом ее любимый плетеный мячик. Мальчику стало трудно дышать.

Акастос сидел на табурете возле кузнечного горна и невозмутимо натачивал клинок. Он так увлекся работой, что даже не поднял головы, когда в кузницу вошел Гилас.

– Зачем? – вскричал мальчик.

Тот вздохнул:

– Извини, Блоха. Надо было их как-то отвлечь.

– Мы же договорились – Воронов отвлекает Хекаби!

– Думаешь, полоумная знахарка, бьющаяся в припадке, произвела бы на Короносов впечатление?

Акастос поднял клинок, прищурился и стал внимательно разглядывать оружие.

– Получилось даже эффектнее, чем я рассчитывал, – благодаря тебе. Молодец, Блоха, быстро соображаешь. Твои слова спасли львенку жизнь.

– Из-за тебя жизнь эта будет несчастной! Разбойница так и будет томиться в этом жутком местечке!

– Но это все же лучше, чем стать жертвой Воронов.

– Вот так? Неужели больше ничего не хочешь сказать в свое оправдание?

Гиласу хотелось буянить, кричать, драться – делать хоть что-нибудь, а не стоять столбом перед Акастосом, пока тот сильными, уверенными движениями водит ножом по точильному камню.

– Извини, – повторил кузнец. – Я слишком долго ждал, чтобы сейчас все испортить из-за глупой жалости.

– Тебе что, вообще на все плевать? Я смотрю, ты даже не огорчился, что не смог украсть свой драгоценный кинжал.

Акастос не ответил.

Гилас хотел было осыпать кузнеца новыми упреками, но потом передумал. Поглядел на алые отблески пламени на бронзовом клинке в руках Акастоса. Обратил внимание на широкую прямоугольную рукоятку, мощное, идеально прямое лезвие и грозное острие. Заметил Гилас и три заклепки на рукоятке, и разделенный на четыре части круг, вырезанный на кинжале. Это колесо колесницы, призванное давить врагов дома Короносов.

– Украл все-таки, – произнес Гилас.

Акастос искоса взглянул на мальчика.

– Я своими глазами видел – он лежал в шкатулке! – удивился Гилас. – А потом Фаракс опустил крышку и унес его.

– Да, кинжал ты видел, – подтвердил Акастос.

Тут все встало на свои места.

– Ты изготовил копию, – произнес Гилас. – Подменил кинжалы.