Горящий лабиринт

Духовая трубка и колчан Пайпер — семейные реликвии, доставшиеся ей от её деда — были приведены в полнейшую негодность. Её волосы опалились. А обгоревшие руки, сверкающие от алоэ, выглядели как совсем недавно глазурованный кирпич. Она позвонила своему отцу, чтобы предупредить его, что останется на ночь у партнёров по школьному проекту, а затем устроилась в одной из кирпичных ниш Цистерны вместе с Мелли и Хеджем, который продолжал настаивать, чтобы та пила больше воды. Малыш Чак сидел у неё на коленях, неотрывно глядя в её лицо, будто оно было самой завораживающей вещью в мире.

Что до Мэг, она угрюмо сидела возле бассейна, опустив ноги в воду и держа тарелку с сырными энчиладами на коленях. На ней была детская голубая футболка из «Милитари-мании Макрона» с улыбающимся мультяшным АК-47 и подписью: «Клуб юных снайперов Шути[17]». Рядом с ней сидела Агава, выглядевшая удручённо, несмотря на то, что новый зелёный шип начал расти там, где отвалилась её засохшая рука. Её друзья-дриады всё время подходили к ней, предлагая удобрения, воду и энчилады, но она мрачно качала головой, уставившись на горсть опавших лепестков денежного дерева в своей ладони.

Денежное Дерево, как мне сказали, посадили на холме со всеми надлежащими дриаде почестями. Все надеялись, что она переродится в новый прекрасный суккулент или, возможно, в белохвостого суслика. Денежное Дерево всегда любила их.

Гроувер выглядел истощённым. Исполнение всей этой лечебной музыки сказалось на нём, не говоря уже о стрессе от возвращения назад в Палм-Спрингс на опасных скоростях в одолженном/немного украденном Бедросян-мобиле с пятью жертвами тяжелых ожогов.

Когда мы все собрались — обменялись соболезнованиями, съели энчилады и обмазались слизью алоэ, — я начал совещание.

— Всё это, — объявил я, — моя вина.

Вы можете представить, как сложно мне было сказать это. Этих слов просто не было в словаре Аполлона. Часть меня надеялась, что собравшиеся здесь дриады, сатиры и полубоги поспешат убедить меня, что я невиновен. Они не сделали этого.

Я продолжил.

— У Калигулы всегда была лишь одна цель: сделать себя богом. Он видел, что его предки обожествлялись после смерти: Юлий, Август, даже отвратительный старый Тиберий. Но Калигула не хотел ждать смерти. Он был первым римским императором, хотевшим стать богом при жизни.

Пайпер оторвалась от игры с маленьким сатиром.

— Калигула сейчас что-то вроде младшего бога, так ведь? Ты сказал, что он и два других императора существуют тысячелетиями. Значит он получил, что хотел.

— Частично, — согласился я. — Но Калигуле недостаточно быть младшим богом. Он всегда мечтал заменить одного из олимпийцев. Он тешил себя мыслью о превращении в нового Юпитера или Марса. В конце концов он решил стать, — я сглотнул кислый привкус во рту, — новым мной.

Тренер Хедж почесал свою козлиную бородку. (Хмм. Если козёл носит козлиную бородку, то это человеческая бородка?)

— Так что? Калигула убивает тебя, надевает бейджик с надписью: «Привет, я Аполлон!» и идёт на Олимп, надеясь, что никто не заметит?

— Это будет хуже, чем просто убийство, — сказал я, — Он поглотит мою сущность вместе с сущностью Гелиоса, чтобы сделать себя новым богом солнца.

Опунция ощетинилась.

— И остальные олимпийцы просто позволят этому случиться?

— Олимпийцы, — сказал я с горечью, — позволили Зевсу лишить меня сил и сбросить на землю. Они сделали за Калигулу половину работы и не станут вмешиваться. Как обычно, они будут ждать, когда герои всё исправят. Если Калигула станет новым богом солнца, я исчезну. Исчезну навсегда. Вот к чему подготавливалась Медея со своим Горящим Лабиринтом. Это огромная кастрюля для супа из солнечного бога.

Мэг сморщила нос.

— Отвратительно.

Впервые я был полностью согласен с ней.

Стоящий в тени Дерево Джошуа скрестил руки.

— Значит, это пламя Гелиоса уничтожает нашу землю?

Я развел руками.

— Ну, люди тоже виноваты. Но помимо обычного загрязнения и изменения климата — да, Горящий Лабиринт стал последней каплей. Всё, что осталось от титана Гелиоса, сейчас носится по этой части Лабиринта под Южной Калифорнией, медленно превращая её в огненную пустыню.

Агава дотронулась до своего покрытого шрамами лица. Когда она взглянула на меня, её взгляд был острым, как её воротник.

— Если Медея преуспеет, вся сила уйдёт Калигуле? Лабиринт перестанет гореть и убивать нас?

Я никогда не считал кактусы исключительно жестокой формой жизни, но когда другие дриады уставились на меня изучающим взглядом, я очень живо представил себе, как они намертво связывают меня подарочными лентами и, прикрепив большую открытку с надписью: «КАЛИГУЛЕ ОТ ПРИРОДЫ», бросают меня на порог императора.

— Ребята, это не поможет, — сказал Гроувер. — Калигула ответственен за то, что сейчас происходит с нами. Ему плевать на духов природы. Вы правда хотите наделить его полной силой солнечного бога?

Дриады забормотали, неохотно соглашаясь. Я сделал мысленную заметку отправить Гроуверу милую открытку на День Козла.

— Ну и что мы будем делать? — спросила Мелли. — Я не хочу, чтобы мой сын рос в горящей пустыне.