Горящий лабиринт

Мэг ехала на переднем сидении, наполняя машину запахом дыма, пота, сырой одежды и подгоревших яблок. Крест сидел сзади с моей боевой укулеле, тренькая и перебирая струны, хотя я еще не научил его ни одному аккорду. Как я и ожидал, гриф был слишком мал для его восьмипалой ладони. Каждый раз, когда он брал неверное сочетание нот (а это происходило постоянно), он шипел на инструмент, словно надеясь, что сможет запугать его и заставить сотрудничать.

Я ехал как в тумане. По мере того как мы удалялись от Малибу, я все чаще ловил себя на мысли: «Нет. Разумеется, этого не было. Сегодняшний день, должно быть, был дурным сном. Я не видел смерть Джейсона Грейса. Я не оставил Пайпер Маклин рыдающей на том побережье. Я бы никогда не позволил случиться чему-то подобному. Я хороший!»

Я не верил себе.

Скорее, я был тем, кто заслуживает вести желтый Пинто среди ночи в компании сварливой замарашки и пандоса, одержимого укулеле.

Я даже не знал, зачем мы возвращаемся в Палм-Спрингс. Что это даст? Да, Гроувер и другие наши друзья ждут нас, но все, что мы можем предложить им, — трагические новости и старая пара сандалий. Наша цель была в центре Лос-Анджелеса: вход в Горящий Лабиринт. Чтобы смерть Джейсона не была напрасной, мы должны были ехать прямо туда, найти Сивиллу и освободить ее из плена.

А, кого я обманываю? Я был не в состоянии сделать хоть что-нибудь. Мэг чувствовала себя немногим лучше. Лучшее, на что я мог надеяться, — это добраться до Палм-Спрингса, не уснув за рулем. Затем я мог бы свернуться на дне Цистерны и заснуть в слезах.

Мэг положила ноги на переднюю панель. Ее очки треснули пополам, но она продолжала их носить, как перекошенные авиаторские очки.

— Дай ей время, — сказала она мне. — Она сердится.

На секунду я задумался, не говорит ли Мэг о себе в третьем лице. Только этого мне не хватало. Потом я понял, что она имела в виду Пайпер Маклин. Мэг пыталась утешить меня. Пугающие чудеса этого дня всё не прекращались.

— Я знаю, — сказал я.

— Ты пытался убить себя, — заметила она.

— Я… я думал, что… это отвлечет Медею. Это было ошибкой. Все это моя вина.

— Нет. Я тебя понимаю.

Мэг МакКэффри простила меня? Я подавил рыдание.

— Джейсон сделал выбор, — сказала она. — Такой же, как ты. Герои должны быть готовы пожертвовать собой.

Я почувствовал беспокойство… и не потому, что Мэг произнесла такое длинное предложение. Мне не нравилось ее определение героизма. Я всегда думал о герое как о том, кто стоит на параде, машет рукой толпе, бросает конфеты и наслаждается поклонением простых людей. Но жертвовать собой? Нет. Я не включил бы это в список ключевых пунктов для брошюры по набору героев.

Кроме того, Мэг, кажется, называла меня героем, относя меня к той же категории, что и Джейсона Грейса. Это не было похоже на правду. Бог из меня был куда лучший, чем герой. Говоря Пайпер об окончательности смерти, я был искренен. Джейсон не вернется. Если бы я погиб здесь, на земле, я бы тоже не смог начать сначала. Я никогда не мог относиться к этой мысли так же спокойно, как Джейсон. Я проткнул себе грудь в полной уверенности, что Медея меня вылечит, хотя бы для того, чтобы через пару минут содрать с меня кожу живьем. В этом смысле я был трусом.

Мэг ковыряла мозоль на ладони.

— Ты был прав. Насчет Калигулы. Нерона. Почему я была так зла.

Я взглянул на нее. Ее лицо было напряженным и сосредоточенным. Она произнесла имена императоров со странной отрешенностью, как если бы изучала образцы смертельного вируса по другую сторону стекла.

— И что ты чувствуешь сейчас? — спросил я.

Мэг пожала плечами.

— То же. Не то же. Не знаю. Что бывает, когда растению отрубают корни? Вот что я чувствую. Это тяжело.

Отрывистые фразы Мэг показались мне разумными, что не свидетельствовало о хорошем состоянии моего рассудка. Я подумал о Делосе — острове, где я родился, который плавал по морю и не имел корней до тех пор, пока моя мать, Лето, не поселилась на нем, чтобы произвести на свет мою сестру и меня.

Мне было трудно вообразить мир таким, каким он был до моего рождения, представить свободно дрейфующий Делос. Мой дом буквально пустил корни по причине моего существования. Я никогда не испытывал сомнений в том, кто я, кем были мои родители, откуда я пришёл.

Делос Мэг дрейфовал всегда. Разве мог я винить её за злость?

— Ты из древней семьи, — заметил я. — Линия Племнея даёт тебе повод гордиться своим происхождением. Твой отец в Эталесе делал важное дело. Рожденные кровью, серебряные жены… Чем бы ни были эти семена, которые ты посадила, они пугали Калигулу.

На лице Мэг было столько новых порезов, что было трудно понять, хмурится она или нет.

— А если я не смогу вырастить эти семена?

Я не рискнул ответить. Я бы не вынес новые мысли о поражении этой ночью.

Крест просунул голову между сидениями.

— Ты не мог бы показать мне сейчас аккорд три-четверти в до-минор?

Наше воссоединение в Палм-Спрингсе было не из счастливых.