Горящий мост

Когда они наконец добрались до того места, где настил закончился, Хорас выдохнул с облегчением. Минуту-другую они изучали постройку. Работа была выполнена на славу – подобным отношением к делу кельты и славились. Их народ веками совершенствовал мастерство строительства и наведения мостов.

В прохладном ночном воздухе разливались аромат свежей древесины и еще какой-то сладковатый запах. Юноши обменялись недоуменными взглядами, потом Хорас догадался, что это такое.

– Вар, – тихо проговорил он.

Оглядевшись, они увидели, что крепежные толстые веревочные канаты и остальные стропы были густо промазаны смолистым веществом. Уилл тронул одну из веревок, пальцы стали липкими.

– Наверное, это чтобы веревки не лохматились и не прели, – сказал он, тщательно подбирая слова, когда заметил, что основные канаты были свиты и сплетены из трех прочных веревок, затем густо просмолены для защиты. А когда вар застынет, веревки и вовсе будет сложно разъединить.

Хорас озирался по сторонам.

– Караул не выставлен? – удивленно заметил он. В его голосе слышалась нотка неодобрения.

– Они очень самоуверенны или очень небрежны, – согласился с ним Уилл.

К этому времени наступила полная темнота, даже луны не было. Уилл двинулся к восточному краю Разлома. Проверив, легко ли достается меч, Хорас пошел за ним.

Человек у устья расщелины не шевелился и лежал в той же позе, в какой его последний раз видел ученик рейнджера. Осторожно приблизившись, оба юноши встали на колени рядом с незнакомцем, теперь-то они убедились, что это кельт-рудокоп. Его грудь поднималась и опускалась – едва заметно.

– Он живой, – шепнул Уилл.

– Еле-еле, – отозвался Хорас и прижал указательный палец к шее кельта, желая проверить пульс.

Почувствовав прикосновение, человек медленно приоткрыл глаза и обратил на них непонимающий взгляд.

– Кто?.. – прохрипел он с трудом.

Сдернув кожаную флягу с плеча, Уилл смочил рудокопу губы водой. Тот жадно облизнул влагу и, пытаясь приподняться на локте, снова прохрипел:

– Еще.

Бережным движением Уилл снова его уложил и подал воды.

– Будь спокоен, друг, – негромко проговорил он, – мы не причиним тебе вреда.

Очевидно, кто-то уже причинил ему много вреда. Все лицо кельта его было покрыто запекшейся кровью, которая сочилась из десятка глубоких ссадин, оставленных кнутом. Кожаная безрукавка была разодрана в клочья, и голый торс под ней был весь в следах от побоев, свежих и старых.

– Кто ты? – умиротворяющим тоном спросил Уилл.

– Я – Глендис, – чуть слышно выдохнул кельт, как будто дивясь звуку собственного имени. Потом закашлялся, надсадно и хрипло, казалось, грудь его разрывается.

С печальным пониманием Уилл и Хорас взглянули друг на друга – Глендису уже недолго осталось.

– Давно ты здесь? – спросил Уилл, осторожно, капля по капле, смачивая водой пересохшие потрескавшиеся губы кельта.

– Много месяцев… – голос Глендиса был едва слышен, – я много-много месяцев здесь… пробивали штрек.

Юноши снова переглянулись. Должно быть, у рудокопа путались мысли.

– Месяцев? – настойчиво переспросил Уилл. – Но нападения уорголов начались лишь месяц назад, разве нет?

Но Глендис отрицательно повел головой. Попытавшись заговорить, он снова зашелся кашлем и смолк, собираясь с силами, которые быстро убывали. Затем начал, настолько тихо, что Уиллу с Хорасом пришлось наклониться к самым его губам, чтобы расслышать.

– Нас забрали почти год назад… отовсюду. Тайком… человека – здесь, двоих – там… Всего нас – пятьдесят. Почти никого… уж нет. Скоро и я. – Речь его прервалась, ему не хватало дыхания. Это напряжение стоило кельту всех его сил.

Уилл и Хорас продолжали смотреть друг на друга, озадаченные этими новыми известиями.

– Как это так получилось, что никто не знал, что происходит? – спросил Хорас. – В смысле, пятьдесят человек пропали, и все – молчок?

Но Уилл покачал головой:

– Он сказал, их собрали со всей Кельтики, из разных деревень. Так что один-два человека то здесь, то там… на месте, может, и шли разговоры, но всего в целом никто не мог видеть.

– И все-таки зачем это делать? – продолжал Хорас. – И почему теперь они действуют открыто?

Уилл пожал плечами:

– Может, придет что-нибудь в голову, если оглядимся.

Они были в растерянности, не зная, чем помочь истерзанному, избитому человеку, распростертому перед ними. Пока они ждали, взошла луна. Она поплыла над холмами, заливая мост и края расселины бледным матовым светом. Лунный блик коснулся лица Глендиса, кельт открыл глаза и попытался поднять бессильную руку, желая отвратить от себя свет. Наклонившись над ним, Уилл загородил луну.

– Я умираю, – произнес рудокоп неожиданно ясно и умиротворенно.

Поколебавшись, Уилл просто ответил:

– Да.

Это не доброта – солгать, пытаясь внушить человеку напрасную надежду. Кельт умирал, и все они это знали. Лучше дать ему подготовиться, встретить смерть достойно. Слабые пальцы тронули его за рукав, и Уилл взял руку рудокопа в свою, легонько пожал ее, желая, чтобы умирающий человек ощутил его понимание.

– Ребята, – слабо проговорил рудокоп, – не дайте мне тут умереть снаружи… где свет.

Хорас и Уилл беспомощно переглянулись.