Горят огни

Что особенного нашел Елисеев в этом кольце? Несомненно, за этим крылась какая-то старая тайна, но разговор предстоял серьезный, невозможный без дяди Игоря и Жилинского-старшего, который тоже мог что-то знать. Надевать фамильный перстень я побоялась, да и по размеру он больше подходил для мужской руки: не хватало еще, чтобы у меня он упал и потерялся. Была мысль присоединить украшение к кулону, который я всегда носила на шее и который первым делом заметил Елисеев, но я сразу ее отвергла: лучше спрятать с видного места подальше. Кажется, в доме даже завалялась пара маленьких коробочек для колец.

Я уже собиралась отправиться снова перелопачивать бабушкин шкаф, как проход мне загородил старший брат, и на всякий случай я незаметно засунула кольцо в карман. До жути хотелось сказать Нику что-нибудь очень страшное, чтобы уничтожить его просто одним словом, но взгляд вовремя выхватил неестественно распухший нос и подбитый глаз, и одновременно с этим внутрь закралось нехорошее предчувствие. Оно подтвердилось парой секунд позже, когда вслед за братцем в столовую явился и его лучший друг с рассеченной губой: похоже, что они и правда подрались, и чую жопой, что я была основной причиной.

— Хорошо хоть на дуэли стреляться не удумали, господа, — ехидно произношу я.

— С чего ты вообще взяла? — спрашивает Костя с нотками обиды и возмущения.

— Чтобы сложить два и два, не надо быть гением мысли, — вместе эти два хоть и любимых, но придурка выглядят так уморительно, что мне стоит больших усилий сдержать смех. — Ладно, черт с вами, сидите здесь, а я за аптечкой.

После обработки честно полученных боевых ранений, которая проходит в полном молчании, я всё же осмеливаюсь спросить:

— Ну и каков итог, господа дуэлянты? — мне слишком страшно слышать ответ, хоть я и верю Косте, поэтому сразу же продолжаю: — В двадцать первом веке подобные решения принимаются без кровопролитий, причем в первую очередь спрашивают даму.

— Вот примерно к этому мы и пришли, — старчески покряхтывая, Ник поудобнее усаживается на диване. Костя смотрит на меня исподлобья, как будто сегодня у меня в комнате ничего не было и он еще не знает, что я скажу.

— Ну вот и славно, — я улыбаюсь. — Пиццу кто-нибудь будет?

Парни не успевают раскрыть рта, а я уже мчусь на кухню за посудой: есть опять очень хочется. Ник застает меня за подбором тарелок из одного набора, и я стараюсь скрыть раздраженный вздох. Ну что еще?

— Только не говори, что ты это всерьез, — произносит брат, то ли вопросительно, то ли с угрозой.

— Ты о чем?

— Я про тебя и Костю, — явственно слышу, что брат злится. Наверное, я бы тоже злилась, будь у меня такое разукрашенное лицо.

Сдержанно улыбаюсь, стараясь не провоцировать новый конфликт, хотя, по правде говоря, очень хочется.

— Я серьезна как никогда, — с вызовом смотрю ему в глаза. — Почему-то отношения Тали тебя так не заботят, хотя она твоя сестра не меньше, чем я.

— Гиблое дело, — ворчит Ник. — Там я устал бить ебальники еще пару лет назад, — видимо, брат всё-таки ждал грозы, но я ведь решила быть спокойнее.

Поборов желание рассмеяться — всё-таки я знала Талю, как никто другой, — отвечаю:

— Тогда чем лезть в чужие отношения, нашел бы себе девушку и доставал бы ее, — вижу, что брат хочет что-то сказать, но продолжаю: — Между прочим, ты потомок древнего княжеского рода, а ведешь себя как пацан. Я думала, ты и так давно в курсе, ведь в августе я жила у Кости, не помнишь?

На лице Ника — такая смесь эмоций, что так и тянет не то треснуть сковородой, не то задушить объятиями.

— Просто это было самым безопасным для тебя местом на тот момент, — с чувством объясняет он. — И вообще-то я следил, чтобы вы жили в разных комнатах и даже почти не пересекались, потому что видел, как Костя на тебя смотрит, — черт, а я тогда и правда не понимала, что происходит. И естественно, что Костя даже не намекнул тогда, в чем дело.

— Может, ты еще и выставил меня шлюхой или расписал, что он мне нахрен не сдался? Ну, чтобы наверняка, — наполненные злобой слова вырываются непроизвольно, и я даже не контролирую, что говорю. Жду, когда брат ответит, что я сошла с ума, он ведь никогда не сказал бы обо мне такого, но по его виновато-испуганному взгляду понимаю, что попала в точку.

Я плохо разбираю, что делаю, когда хватаю первый попавшийся под руку предмет — это оказывается как раз сковорода, которую забыли убрать из сушилки и сложить на место — и наотмашь бью Ника по лицу. Не имеет значения, как давно это было и столько всего произошло с тех пор: он заслужил.

— Не попадайся мне на глаза, — рычу сквозь зубы. — Ближайшие лет десять.

Не глядя забираю из ящика первые попавшиеся тарелки — естественно, все разные — и, отпихнув старшего брата в сторону, как можно быстрее покидаю кухню: ссора с Ником нисколько не уменьшила мое желание поесть пиццы — той самой, по семейному рецепту. Уже в коридоре натыкаюсь на обеспокоенного Костю, который, судя по всему, направлялся как раз к нам.

— Что за шум там был?