Горят огни

Первое, что я сделала, пусть и неосознанно, — прокляла себя за свой внешний вид. Ладно еще волосы не растрепаны, с ними почти всегда порядок, если я не сплю, но одежда на мне была явно не для подобных встреч: короткие потрепанные джинсовые шорты, которые висели на бедрах так, будто вот-вот упадут; черная майка на бретелях с пятном от травы, которое появилось после того, как очередной раз Бродяга на прогулке утащил меня в кусты; бордовая клетчатая рубашка на много размеров больше, которую я откопала на чердаке — бабушка сказала, что когда-то она принадлежала папе. На ногах красовались резиновые массажные тапки, и я была похожа скорее на дачное пугало, чем на девушку.

Пребывая в абсолютной растерянности, я не сразу поняла, что до сих пор не поздоровалась с Костиком и, тем более, держу гостя в дверях. Мысленно взывая ко всем высшим силам за свое слабоумие и в надежде незаметно провалиться куда-нибудь поглубже под землю, я, стараясь не заикнуться, тихо сказала:

— Добрый день, — я так и не смогла определиться между «здравствуйте» и «привет».

Затем, конечно же, поспешно пригласила его в дом. Когда учитель протянул мне букет красивых белых ромашек, сердце пропустило удар и чуть совсем не остановилось, прямо как в песне, — и откуда только узнал, что это мои любимые цветы? Вряд ли Ник рассказывал обо мне в таких интимных подробностях. Скомканно поблагодарив Костика, я поставила цветы в не без труда найденную вазу и помчалась разогревать пиццу, одновременно с этим суетливо накрывая на стол. Пицца была, между прочим, собственного приготовления, и неважно, что делала ее в этот раз Таля, ведь это было что-то вроде семейного рецепта. Парень молча наблюдал за мной, в то время как я сбивчиво лепетала что-то вроде «минутку, подожди, я сейчас», так глупо выдавая свое волнение.

С улыбкой облегчения я поставила на стол пиццу и, отчаянно краснея, помчалась на кухню готовить торт. Я не отдавала себе отчет в том, зачем мне приспичило делать именно торт и именно сейчас, но что-то подсказывало, что так надо. А я ведь даже не подумала, что гостю, скорее всего, будет скучно ждать, ведь к кухне я его и близко не подпустила, чтобы он не заметил моей глупой улыбки и отчего-то трясущихся рук: неужели переборщила с успокоительными? Нет, тогда бы меня не брал сейчас такой мандраж. Точно нет.

У мамы была целая тетрадь с рецептами различных тортиков, которую я забрала с собой: кажется, это была единственная принадлежавшая маме вещь, которую я сложила в рюкзак. Тщательно перебрав все варианты, я остановилась на беспроигрышном — мамином любимом шоколадном шедевре с вишней. Она готовила его намного чаще, чем остальные, и если честно, то я и сама была от него без ума.

Через полтора часа, испортив от волнения половину продуктов и чуть не устроив в доме пожар, я все-таки приготовила этот злосчастный торт. Получилось очень даже ничего, хотя самостоятельно я делала его впервые и чуть не разломала все коржи, потому что они не остыли как следует. Дрожащими руками я украсила свое детище добытыми из холодильника замороженными вишенками — специально по такому случаю открыла новый пакет — и, аккуратно переместив торт на блюдо, вынесла в столовую. Огромным достижением было уже то, что я его не уронила.

Костик как-то странно улыбнулся, а в следующий момент достал из-под стола торт, который, видимо, все это время держал в руках, да я не заметила: бисквитный с персиковой начинкой, практически копия моего. Торт, принесенный другом брата, показался знакомым: мама признавалась, что когда-то очень давно взяла этот рецепт у своей хорошей подруги, только персики заменила на вишню, а в тесто добавила какао и тертый шоколад.

* * *

— Детка, иди сюда, — мама достала из духовки вкуснейший шоколадный бисквит. Десятилетняя я со всех ног побежала на кухню, зная, что сейчас будет самое интересное.

Мама рассказывала, как готовится шоколадный крем и вишневая прослойка, попутно давая мне попробовать, что у нас получается. Я внимательно слушала и старалась не упустить ни одной детали.

— А ты сама придумала этот торт?