Горят огни

Вообще-то, подобное не входило в его обязанности по заключенному договору, но он и правда легко согласился — с единственным условием, чтобы никто больше с ними не ехал, потому что «Марс Филатов работает один».

Вся неделя каникул проходит для нас в томительном ожидании новостей. Ник сообщает, что все в порядке и можно не беспокоиться, но доставка груза в Москву задержится и будет ориентировочно к следующему вторнику. Чтобы не высовываться из особняка лишний раз, мы берем всю работу на дом и закапываемся в ней с утра до ночи, уютными вечерами мечтая о том, когда же все закончится, и фантазируя, как вместе займемся расширением меню Костиной кофейни.

Я не могу перестать думать о том, что все может закончиться для нас только смертью, и очень скоро, но назло себе и всему миру упорно продолжаю мечтать. Заработавшись окончательно, даже предлагаю отложить порядком надоевшие бумаги и приготовить вместе торт. Странно, что мы никогда еще этого не делали, ведь именно наши мамы хотели открыть свою кондитерскую, и торты, пожалуй, стали первым, что объединяло нас не в силу обстоятельств, а по интересам, как совершенно незнакомых друг другу людей.

— И какой будем печь? — спрашивает он, листая внушительную тетрадь с рецептами. — Если честно, я мало умею в готовку.

Если честно, Костя умеет только пожарить кривоватую подгоревшую яичницу и собрать бутерброд, как я уже убедилась за эту неделю: все семейство Яхонтовых Кеша по горячим путевкам отправил куда-то на море, Артем Смольянинов решил навестить отца, а мы дали всей прислуге отпуск и справлялись теперь сами.

— Может, «Наполеон»? — открываю первую попавшуюся страницу и читаю заголовок. — Я не делала его никогда, но все, кто знал маму, говорят, что он потрясающий.

— Это правда, — соглашается парень. — Я пробовал.

Говорят, совместная готовка очень объединяет. Попробовав, я начинаю считать точно так же, хотя непосредственно готовкой мы занимаемся мало: больше дурачимся и смеемся, и когда, с ног до головы перемазавшись мукой и кремом, мы наконец завершаем свой кулинарный шедевр, на дворе уже поздний вечер.

А на пробу торт оказывается еще вкуснее, чем любой другой, потому что мы пекли его вместе.

— Знаешь, — я отправляю в рот новый кусочек, — когда я только приехала сюда год назад, торты были единственным, что давало мне настоящую связь с родителями и прошлым. Я не говорила никому раньше, но помнишь день, когда я сидела дома с растяжением, а ты пришел в гости? — внимательно слушая, Костя кивает в ответ. — Тогда ко мне вернулось первое настоящее воспоминание, и оно было как раз о тортике, — помедлив еще, я добавляю: — Оно стало первым и очень важным кусочком пазла, который я постепенно складывала у себя в голове с момента приезда.

— Пыталась вспомнить все?

Губы трогает теплая улыбка.

— Это тоже, но еще больше меня волновало подозрение, что авария не была несчастным случаем. В последний момент мама сказала кое-что, что натолкнуло меня на мысль, что родителей убили. А потом, — я нервно и шумно выдыхаю, и сразу заедаю тортом, чтобы не грустить опять, — потом я подслушала, как Ник говорил с тобой по телефону, и сбежала из дома — разбираться в происходящем. А дальше ты знаешь.

Парень вздыхает, выдавая весь спектр эмоций.

— Иди сюда.

Придвинувшись ближе, Костя заключает меня в объятия, интуитивно почувствовав, что сейчас мне это нужно больше всего на свете. В кольце его рук сразу становится теплее, и можно прижаться крепко-крепко, уткнуться макушкой в колючий подбородок и хоть ненадолго спрятаться от всех проблем. В полумраке гостиной, где тихо потрескивает огонь камина, вдвоем только мы — просто девушка и просто парень. В нас никогда не стреляли, нас ни разу не пытались убить, на наших глазах никто не погибал. Мы и сами-то никогда не держали в руках оружие и видели его только в кино. Нам никогда не было больно.

Часы бьют полночь, и наступает второе апреля. Костя шепчет какие-то ласковые слова, а я в полудреме сворачиваюсь калачиком и жмусь еще ближе. Второе? Я и не заметила, как быстро наступил апрель.

Уже второе? Мгновенно забыв про сон, я растерянно смотрю в календарь, понимая, что второе апреля — это вторник. Отчаянно бьется мысль, что здесь, должно быть, какая-то ошибка, но в глубине души я уже понимаю, что никакой ошибки нет. Просто у меня что-то наложилось в голове на прошлый год, переклинило, и я была уверена, что второе число — это понедельник, как и ровно год назад. Черт, мы же должны были сегодня быть в школе, почему Костя ничего не сказал? Он ведь не мог забыть.

— Трубу прорвало, — с честным видом объясняет парень. — Мне звонили утром, первый учебный день перенесен на вторник.

В душу закрадывается дурное предчувствие: слабо верится, что столько несчастий обрушилось на нашу бедную школу за несколько дней. Только починили отопление — и тут новая напасть? Да бред, такими невезучими можем быть только мы.

Если сейчас второе апреля, то вчера было первое, а это значит…