Горят огни

Между деревом и беседкой не больше метра, и каждый раз луч указывал именно на этот участок, то левее, то правее, но все же именно между. Если бы Димас не сказал про яблоню, я бы и не заметила ее, так сильно привыкла, а теперь замыленный взгляд словно перезагружается, и все становится на свои места.

— Ты прав, — коротко киваю Нику, — копать все-таки придется.

— А вот и нет, — объявляет Таля, стоит брату вернуться с лопатой. — Тут люк.

— С чего ты взяла?

Сестра пожимает плечами, как будто сказала совсем очевидную вещь.

— Дедушка никогда не разрешал сажать здесь цветы, — объясняет она, — а я очень хотела в детстве. До сих пор помню, как он тогда меня отругал. А с другой стороны было можно.

Тут даже нет никаких хитроумных замков и секретов, только напрочь заросшее мхом кольцо, закрепленное к ножке беседки — ни за что не заметишь, если не знаешь. Парни что-то колдуют над ним, чтобы можно было открыть, а затем и правда откидывают потайной люк. В обитой металлом со всех сторон, чтобы защитить тайник от природных факторов, квадратной яме находится еще один ящик, который мы вытаскиваем на поверхность и тут же вместе открываем.

Внутри не обнаруживается никаких драгоценностей, только очень много бумаг и ворох старых фотографий. Здесь и изрядно потрепанные дневники, и письма с местами выцветшими чернилами, и несколько свернутых в трубки холстов с портретами первых известных Снегиревых. Костя даже находит какие-то пожелтевшие от времени дарственные грамоты восемнадцатого века, заверенные печатями и подписями: таким место в музее, но никак не в ящике под землей.

Завороженные разгадкой тайны, долгое время не дававшей никому покоя, мы так и продолжаем молчать, склонившись над ящиком. Дедушка говорил про самое большое сокровище, а им всегда были семья и память, во все времена. Здесь собрано столько поколений, что я не берусь сосчитать, только чувствую, как душа наполняется всеобъемлющим теплом.

Мы всегда выбирали правильно.

Покопавшись в найденных бумагах еще немного, мы обращаем внимание на письмо, не перевязанное в стопку вместе в другими. Конверт без адресата выглядит достаточно современным, и, поколебавшись с минуту, мы все-таки решаем его открыть.

Внутри — простой тетрадный листок с одним только словом.

«Помните».

* * *

Выпускной проходит ярко и шумно, хотя я не могу не вспоминать Артема Смольянинова. Боль потерь, притупившаяся со временем, возвращается с прежней силой при каждом напоминании, и в этот раз приходится особенно стараться, чтобы не дать ей захватить себя целиком.

На следующий же день Костя насовсем увольняется из школы, ведь его основная задача в ней — охранять меня, а затем и Талю тоже — успешно выполнена. Мы еще долго шутим, что если через год я все-таки поступлю в универ, то он устроится туда по поддельным документам, хотя на самом деле теперь моей жизни мало что угрожает.

В очередной раз, когда я снова просыпаюсь среди ночи и мы снова долго курим на балконе, встречая июньский рассвет, мне даже верится, что жизнь наладилась. Самая короткая ночь года будто обещает, что дальше все будет только хорошо, и мы еще долго смеемся над первыми приходящими в голову глупостями, и это утро кажется по-настоящему чудесным.

— Выходи за меня замуж, — вдруг произносит Костя ни с того ни с сего.

— Что? — переспрашиваю на автомате.

Сначала я думаю, что просто послышалось, но парень уверенно повторяет:

— Выходи за меня.

Пока я не знаю, как на это реагировать, парень тихо стонет что-то неразборчивое, с силой хлопает себя ладонью по лбу и, резко сорвавшись с места, мчится к тубочке. Порывшись там с минуту и несколько раз прерывая усердное пыхтение матерным бормотанием — я четко различила только «бля» и «дебил», но ругательств было гораздо больше — извлекает на свет маленькую бархатную коробочку, какие обычно продаются в ювелирных магазинах.

— Вот, — вскочив на ноги, он открывает ее и смущенно протягивает мне, а затем снова стукает себя по лбу и становится на одно колено.

— Ага, — растерянно киваю в ответ. Спохватившись, повторяю уже нормально: — Да.

У меня нет никаких сомнений ни в своих чувствах, ни в наших отношениях, ни тем более — в самом Косте, но предложение — это слишком неожиданно, как гром среди ясного неба. Если честно, я никогда не задумывалась о совместном будущем так далеко, только бесконечно радовалась тому, что есть сейчас.

Я совершенно не знаю, как себя вести в таких ситуациях, но наконец вспоминаю про коробочку с кольцом. Внутри — точная копия фамильного перстня, только моего размера.

— Я подумал, что тебе хотелось бы носить такой на память, — объясняет парень, но это совсем ни к чему: от него я была бы рада получить хоть колечко от ключей.

— Это и правда очень неожиданно, — рассеянно улыбаюсь в ответ и ныряю в родные объятия. — Почему именно сейчас? — задаю мучавший меня вопрос, нехотя оторвавшись от головокружительного поцелуя.

Костя смотрит в мои глаза, одним взглядом передавая все чувства, которые вслух и не выразить: не придумали еще таких слов.