Горят огни

Так странно и непривычно видеть кулон не в зеркале, а напрямую, как будто с другой стороны; говорят, что по этой же причине многие люди не нравятся себе на фотографиях: просто они привыкли к своему лицу в отражении. Камень в серебре завораживает, так и манит рассматривать, как можно ближе к глазам — еще чуть-чуть, и можно провалиться в красную бездну. Мне становятся видны все замутнения внутри, похожие на клубы дыма, застывшие в кристалле. Посмотреть на свет, с разных сторон, сверху вниз — как будто что-то очень знакомое, и мысль навязчиво крутится в голове, но не дает себя поймать.

Забавно, что у Тали точно такой же кулон, только с сапфиром. Ей достался и целый комплект украшений с сапфирами, и, может, именно поэтому синий всегда был одним из ее любимых цветов. У меня был зеленый, с изумрудами, хотя по праздникам я чаще всего надевала все-таки мамины гранаты. По всей логике и кулон мама должна была бы подарить зеленый, как раз в цвет глаз, но вот он, темно-красный камень, блестит в пробивающихся через оконное стекло солнечных лучах. Почему же все-таки гранат?

Может, мама хотела, чтобы я ее не забывала. Но подарок был сделан больше десяти лет назад, когда она и не собиралась умирать, а я не теряла воспоминаний. «Подвеска у тебя на шее — только одно украшение, а их было несколько комплектов», — всплывают в памяти слова Елисеева еще с тех пор, когда я была у него в плену и он пытался выведать у меня местонахождение перстня. Вот только и мой, и Талин кулон не подходили ни к одному набору, они были хоть и в старинном стиле, но сильно адаптированы под современность, чтобы удобно было носить каждый день с любым нарядом.

«Твоя мать вовсе не была дурой и за столько лет наверняка перестраховалась, поделившись с тобой семейной тайной, подробности которой знала только она».

Почему только она? Ведь дедушка не мог не знать, где находится спрятанное им же кольцо, которое он окружил надежной защитой из тайн и загадок. Только если…

Мама знала тоже, и, решив перестраховаться, перепрятала перстень в более надежное место. Это объясняет, почему нигде мы не нашли ни намека на то, где его искать.

— Таля, — я выбегаю из комнаты и зову сестру, которая удивленно выглядывает из кухни. — Ты помнишь, когда и как нам подарили наши кулоны? Ты ведь помнишь? — с мольбой заглядываю в ее глаза.

— Конечно, — она кивает. — Незадолго до маминой свадьбы, когда вы с родителями приезжали на все лето, твоя мама их принесла. А что такое?

Если это было тем летом, что мы провели здесь, то все сходится. Уж мама точно не пошла бы за украшениями в обычный магазин, а в Москве она могла довериться только одному ювелиру.

Протянув зажатый кулак вперед, раскрываю ладонь и показываю Тале подвеску, нагретую теплом моей руки. Меня распирает от осознания, что я смогла догадаться, но с другой стороны очень хочется посмотреть в глаза Дементию Кирилловичу, который с самого начала все знал и молчал. Ну что ему стоило сказать правду сразу? Но мысль вьется дальше, к пути, который мы прошли с осени, разгадывая подсказки, встречаясь с прошлым и делая нелегкие выборы. Дедушка-то, может, и придумал правильно, ведь наверняка подлинный перстень лежал в его кабинете, а предшествующими тайниками он как будто проверял, достойны ли мы его найти.

Но мама, перепрятав, спутала все карты, и все это время искомое находилось буквально у меня под носом.

— Вот, — я подталкиваю кулон ближе к сестре. — Это и есть тот самый старинный перстень.

— Ты уверена? — с неприкрытым сомнением уточняет Таля. — Он же как будто другой формы.

— Нет, такой же, — настаиваю я, — просто оправа другая, но мы ведь и не видели камень без нее. Если честно, настоящее кольцо вообще никто никогда не видел, кроме Дементия Кирилловича. Я думаю, мама для надежности попросила его переплавить перстень в кулон — она ведь знала, где именно он хранился, — и заодно изготовить еще одну копию.

Таля с недоверием косится вниз, на свою подвеску, и крутит ее в пальцах.

— Зачем тогда дарить мне такую же?

Я пожимаю плечами.

— У нас ведь почти все в детстве было парным: игрушки, даже наряды. Было бы странно с украшениями поступить иначе.

Окрыленные тем, что пазл наконец-то сложился, мы бежим к ребятам: скорее рассказать и показать. Как жаль, что на нашей даче, где проживали пока что все Яхонтовы, кроме Яны и Кеши, не ловит никакая связь: можно было бы прямо сейчас позвонить и узнать, верно ли мое предположение. Подтверждают догадку только брошенная ювелиром в последнем разговоре фраза о том, что самое важное всегда было со мной; я все гадала, к чему это, и даже успела посчитать, что так Дементий Кириллович намекал на семейные ценности, но сказанные им слова были самой что ни на есть прямой наводкой: то, что изначально было нужным нам перстнем, и впрямь всегда было со мной, только в виде кулона.

— Елисеев говорил, что клад находится здесь, на участке, — с все больше разгорающимся энтузиазмом объясняю я, отчаянно жестикулируя. — Совсем рядом!