Горят огни

После ночевки на вокзале, во время которой полицейские каждый час выгоняли нас из зала ожидания, а мы приходили обратно спустя несколько минут, ни о какой работе не могло быть и речи: все еще грязные и помятые намного больше обычного, мы принялись за поиски жилья. Наш подвал был рассекречен, и больше не являлся даже мало-мальски надежным укрытием. Я плохо знала город, и потому, умывшись в привокзальном туалете, единственная из всех занялась заработком; мне крупно повезло, что Зоя в последний момент забрала не только Бродягу, но и мою гитару: в конце концов, именно она меня кормила.

Диме еще предстояло встретиться с заказчиком, и я сразу передала ему добытые документы: оказалось, что целая папка была лишней, но за нее можно было запросить дополнительную оплату, а деньги нам сейчас точно не помешают. От греха подальше я забрала у Тохи несчастную флешку, с которой все и началось: мы можем лишиться ее в любой момент, поэтому стоит изучить все содержимое сегодня же в ближайшем интернет-кафе.

Сделать это мне было не суждено, потому что к обеду Димас снова объявил сбор на вокзале. Мы с Тохой — он остался со мной, поскольку все равно передвигался с трудом, — были совсем рядом, и, пока никто еще не приехал, я купила на всех чебуреки: не зря же полдня ломала себе пальцы сложными аккордами. Я уже издалека приветственно махала подошедшим девчонкам, как чья-то тяжелая рука легла мне на плечо; недолго думая, я резко развернулась и ударила, даже не рассматривая, куда именно: бить сразу было надежнее и безопаснее. Не разбираясь, кого я только что приласкала кулаком, я рванула к ребятам.

— Ты чего? — послышался за спиной обиженный голос Димы. Вот черт.

— Что с тобой? — Зоя сразу же подлетела к нему, осматривать подбитый глаз. Ее особо теплое отношение к Диме замечали, кажется, все, кроме него самого.

— Наша Камикадзе стала слишком нервной, — парень поморщился. — Уже на людей бросаться начала.

Я насупилась.

— После вчерашнего кто угодно забросается, — угрюмо пробурчала я, протягивая друзьям — неужели и правда друзьям? — пакет с чебуреками.

— Да забей, — он расслабленно улыбнулся. — Главное, что я нашел нам сквот.

Ребята дружно издали радостный звук, после чего, заметив мое молчание, перевели взгляды на меня.

— Что? — я вопросительно посмотрела на них, за обе щеки уплетая свой чебурек. — Может, кто-нибудь уже объяснит мне, что такое сквот?

— Ну, — Зоя посмотрела на меня как на ничего не смыслящего ребенка. — Это любое заброшенное помещение, которое занимают панки и проводят тусовки, многие живут там.

— Но мы же не панки?

— Тоха раньше был, — хохотнул недавно подошедший Паша. — А вообще какая разница?

Нашим сквотом оказался заброшенный двухэтажный дом в Заречье, который для нас, привыкших к подвалу, показался настоящим дворцом. Тут даже оставалась какая-то старая мебель, а стены были хотя бы частично покрашены или обклеены старенькими обоями, что на контрасте с прошлым жилищем уже создавало ощущение уюта. Было непонятно, был этот дом при постройке частным или тут планировалось что-то вроде коммуналки, но жить в принципе было можно. Совсем рядом оказался еще и частный сектор, где можно было беспрепятственно набирать воду из колонок, а большие окна, пусть даже в некоторых уже не осталось стекол, пропускали столько света, что в нем можно было утонуть.

Я сразу же заняла самую солнечную комнату, бросив рюкзак на видавший виды матрас. Где-то внизу слышался восторженный визг Зои, обнаружившей на кухне примус: теперь можно готовить не только на костре, который, к тому же, было проблематично развести почти что в центре города. К слову, костер возле дома мы тоже теперь могли разжигать хоть каждый день. Примус еще требовал заправки, и Паша пообещал завтра достать керосин, а Димас уже давно откопал среди хлама какое-то ведро и убежал на поиски колонки. Судя по возгласам с первого этажа, на кухне нашлась еще какая-то посуда, что было просто чудесно: у нас теперь был не просто сквот, а совсем настоящий дом, с окнами, кухней, посудой и даже ванной, хоть и без воды и электричества.

Где-то рядом Паша и Люся выбирали себе комнату, и, когда голоса стали ближе, я крикнула:

— Только не рядом со мной!

— Почему? — дверь приоткрылась, и в образовавшуюся щель ко мне просунулась Люсина голова.

— Потому что быть свидетелем ваших брачных игр еще и по ночам я не переживу.

Парочка рассмеялась в унисон, и не успела я опомниться, как Люся запустила в меня найденным на полу дырявым тапком; мой ответный бросок подушкой не заставил себя долго ждать, и если Паша успел скрыться за дверью, то Люся — нет, и тяжелый перьевой пылесборник, который я еще не чистила, прилетел ей прямо в лицо. Вооружившись этой самой подушкой, она бросается в атаку, а я лихорадочно думаю, чем защищаться: одеяло в комплект моей комнаты не входило. В итоге я отражаю удар тем, что первым попалось под руку: своим рюкзаком, и бой набирает обороты. Остается только гадать, по какой причине мы падем смертью храбрых: от неистового хохота или от подушки в печень, когда возвращается Дима с водой.