Горит свеча в моей памяти

Если она бы не захватила с собой мои документы, я бы тут же ушел. О работе в русской газете я даже не мечтал. Наконец дождался. Мне показали кабинет, в который надо будет зайти. На двери табличка «Михаил Ефимович Кольцов». Я-то его давно знаю (видел ночью в типографии), а он меня — нет. В своих записях я уже упоминал Кольцова. А теперь немного подробней. В центральной газете «Правда» — журналист номер один. Учредитель и редактор самого популярного журнала «Огонек», автор брошюры «Судьба еврейских масс в Советском Союзе». Участник кампании против антисемитизма. Это было в конце 1920-х годов. Я всего несколько дней тому назад закончил чтение его «Испанского дневника»[131]. Там он во время гражданской войны был корреспондентом «Правды» и политическим советником при республиканском правительстве (военными советниками были генералы Яков Смушкевич и Григорий Штерн, оба евреи).

Зачем привожу его послужной список? Читайте дальше, поймете. В конце 1937 года Кольцова вызывают в Москву. Причина? Он выдвинут кандидатом в депутаты Верховного Совета. Для этого он должен встречаться со своими избирателями. Если выдвинут, то в 1938 году будет избран, иначе быть не может. Вот к такому человеку я, может быть, сейчас войду.

Я был одним из последних посетителей, видевших его на свободе. Слышал, что в том же 1938 году Михаила Кольцова сперва избрали депутатом, а затем арестовали. Из тюрьмы он уже живым не вышел. Ему тогда еще не было пятидесяти лет[132].

Наконец дверь открылась, кто-то вышел, и я вошел. Не отвечая на мое приветствие, Кольцов показывает на стоящий напротив него стул, а сам заглядывает в какую-то бумагу. И вдруг такое обращение или, может быть, вопрос:

— Ну, «Мойшели и Янкели», что слышно?

Говорил он по-русски, но от того, как произнес «Мойшели и Янкели», мне стало легче с ним общаться.

— Вы хотите получить работу в газете или журнале?

— Я бы хотел, но мне кажется, что это невозможно.

— Почему невозможно?

— Еврейских газет и журналов в Москве уже нет, а в русских…

Тут Кольцов меня прервал:

— Я вас понимаю. Но у вас хороший русский. Все не так страшно, как вы полагаете. Вы говорите, что еврейских изданий в Москве уже нет. Нет. Нет… — повторил он несколько раз. — Скажите, пожалуйста, а в Испанию вы бы поехали? Сидите, сидите, я вижу, что вы готовы. Именно там сейчас выходит еврейская газета. Там сражается интернациональная бригада, и в ее составе есть еврейский батальон имени Ботвина[133]. Кстати, стрелять вы умеете?

— Из мелкокалиберной винтовки умею.

— Еще один плюс.

Я хотел спросить: плюс к чему? Но не осмелился.

Наша беседа еще тянулась минут пять-шесть, во время которых Кольцов перечислял мои достоинства. Комсомолец, социальное происхождение — из колхозников, в Белой гвардии не служил. Тут он посмотрел на меня и, улыбаясь, спросил:

— А может, и служили, и были не абы кем, а генералом царской армии. Молчите? К политике партии отрицательного отношения не проявляли? К тому же вы студент-заочник. Так вот, завтра вы у секретарши получите письменное указание, куда вы должны явиться на работу. Считайте, что вы уже устроены.

Я, конечно, хотел спросить, о какой работе идет речь, но едва успел поблагодарить, как кончился рабочий день, и Михаил Кольцов почти вслед за мной вышел на улицу, где его ждала машина.

В 1927–1948 годах в Советском Союзе существовала очень разветвленная массовая общественная организация, призванная укреплять обороноспособность страны, — Осоавиахим. Хотел ты того или нет, но должен был состоять в Осоавиахиме и обязательно ежемесячно платить членские взносы. При Центральном совете Осовиахима было издательство, регулярно издававшее книги, газету «На страже» и немало журналов. Мне дали заклеенный конверт, который я должен был передать директору издательства С. И. Володину. Как я потом узнал, этот очень симпатичный человек был прежде торговым атташе в какой-то большой стране.

Степан Иванович сразу приступил к делу:

— Работать будете в журнале «Ворошиловский стрелок»[134] ответственным секретарем. На сегодняшний день, и так уже второй месяц подряд, там фактически работают всего два человека. Капитонов, очень опытный журналист и секретарь редакции, собирается увольняться. Был редактор, о котором говорить не будем. Был временный редактор, но его перевели на другую работу. Но на днях должен приехать новый, по фамилии Хирич. Я его еще не видел. Если вы можете сразу приступить к работе, вас проводят. Редакция находится в двух минутах ходьбы от Красной площади. Согласны?

Окинув мысленным взором свои прежние служебные обязанности, я не смог представить, как буду работать ответственным секретарем журнала. Нет, так дело не пойдет.

— Товарищ Володин, прошу вас. Пусть Капитонов будет ответственным секретарем, а я буду у него учиться. Товарищ Володин, прошу вас…

Товарищ Володин ответил мне так:

— Я не могу заставить Капитонова быть ответственным секретарем, а сам он не согласится. Хочет быть рядовым сотрудником. Да, учиться вам есть у кого. Его статьи еще мой отец читал.