Горицвет. Лесной роман. Часть 1.(СИ)

- А никто не просил вас тащить меня. Если уж у вас хватило безумия броситься под мою пулю, могли бы в довершение благодеяний отвезти меня обратно домой.

- Чтобы все мои закадычные враги и непримиримые друзья, обыкновенно бывающие у Херувимова, увидели, как из-моих рук рвется пьяная, не помнящая себя женщина? Или вам было бы приятно вспоминать на следующий день, как я взгромоздил вас в машину, будто тюк с отрубями, и точно в том же виде затащил в переднюю вашего милого семейного гнездышка под крыло любящего супруга?

Странно, но самые невинные упоминания о ее муже в устах Грега звучали, точно удар пощечины. А это упоминание, как сразу почувствовала Жекки, отнюдь не было невинным. Во всяком случае, услышав эти слова, она отдернулась так, будто в самом деле испытала боль от хлесткой затрещины. Ее глаза засветились угрожающе и дерзко. Грег, как казалось, только этого и добивался. Его лицо стало непроницаемым, а вместо насмешливости голос стал источать убийственное спокойствие.

- Вы трепыхались и бились в моих руках, как припадочная, - произнес он с невозмутимостью телеграфного столба, - а ругались не хуже любой марухи из дешевых питейных, так что мне в голову приходили самые нелицеприятные предположения относительно того, где и с кем вы коротаете вечера.

- Да, вы... вы... - Жекки кое-как высвободила руку из-под его тяжелой ладони, и попыталась вскочить, но та же тяжелая длань без малейшего усилия потянув ее, усадила на место.

- Что у вас за привычки, в самом деле, - проронил Грег, глубоко вжимая ее пятерню в обивочную кожу дивана, - бежать, вскакивать, обрывать собеседника на полуслове. Я же говорю, вы получили скверное воспитание, Евгения Павловна, и боюсь, - такое складывается впечатление, - получили его отнюдь не в своей семье.

- Зато вы ведете себя ровно так, как и положено законченному подонку. - Глаза ее метали стальные молнии, но непроницаемая стена, встававшая у них на пути, легко опрокидывала их вспять.

- Вот видите, как быстро все прояснилось, - сказал он, развязно откинувшись на спинку дивана.

Казалось, этот обмен любезностями оставил его совершенно равнодушным. Только на постоянно колеблющихся весах, где попеременно то поднимались, то опускались чаши с двумя основными его настроениями - насмешливостью и небрежением, - последнее, по ощущениям Жекки, снова начало заметно перевешивать.

- Послушайте, Грег, - сказала Жекки, с трудом сдерживая гневную дрожь в голосе, - я... возможно, должна быть за многое благодарна вам. Возможно, вы специально напрашивались на мою благодарность, помогая выбраться из этого... из всего этого. Вы проявили больше чем простое дружеское участие, а я была... я и вправду была груба и озлоблена. Но ваша манера испрашивать для себя признательность кажется мне ничуть не менее гадкой, чем мое пьяное сумасбродство. Моему, по крайней мере, есть оправдание.

- Вы чудачка, моя дорогая, - выдавил Грег словно бы через силу. - Чтобы заполучить о себе доброе мнение, мне не нужно было совершать никаких благотворительных поступков. Я чувствую себя совершенно к ним неспособным. Достаточно просто притвориться. Быть как все, и более ничего. Полагаю, и для вас этого было бы вполне достаточно, и если бы я захотел, мы бы были с вами лучшими на свете друзьями или... - Грег самодовольно протянул паузу, - или чем-то посущественней, чем друзьями. Но дело в том, моя прекрасная волоокая Жекки, что с вами мне совершенно не хочется притворяться. Именно с вами мне почему-то хочется быть самим собой. Не знаю почему, но это доставляет мне не с чем несравнимое удовольствие. Может быть, потому что в вас я нахожу что-то очень близкое, почти родственное. Я вижу, например, что вам, как и мне, претит общественное лицемерие. Правда, в отличие от меня, вы не вполне отдаете себе в этом отчет, и потому куда менее искусны. О, да это очень заметно. Я же собаку съел на разного рода никчемных вещах, вроде лести, подличанья, обмана, словом, всего того, что обеспечит мне со временем право пренебрегать всевозможными запретами. Вы, конечно, догадались, что сейчас я намекнул на свою кипучую деятельность во имя наживы, хотя деньги это всего лишь...

Грег задумчиво посмотрел на Жекки, словно сожалея, что все расточаемые им слова падают на бесплодную почву. Но это сознание, по всей видимости, не слишком удручало его.