Горюч камень Алатырь

– Я это, думается, переживу, – так же холодно заметила Аннет. – Риска никакого! В крайнем случае, меня просто выгонят. Маменька, а вы или Коля можете пойти со мной для солидности. Княжна Тоневицкая с матерью – это любого жандармского полковника напугает! Особенно если надеть шёлковые платья и драгоценности!

– Но я даже не взяла с собой ничего этого… – растерялась Вера. Коля только вздохнул. Украдкой посмотрел на Ольгу, но та сосредоточенно дымила пахитоской и даже не заметила его взгляда.

Они прибыли в Смоленск вчера. Пока искали гостиницу, пока ругались с хозяином и половыми, пока ждали уборки в номере, пока размещались, – наступил вечер. Ольга, однако, не стала дожидаться и, бросив свой саквояж в руки Николаю, выбежала из гостиницы, вскочила в извозчичью пролётку и умчалась. Вернулась поздней ночью, мокрая, усталая и голодная, в сопровождении незнакомого гимназиста последнего класса. Гимназист отрекомендовался Иваном Шургиным, «добрым знакомым доктора Сметова», подтвердил, что это именно он писал Ольге, и был немедленно усажен за поздний ужин.

За ужином Шургин подтвердил, что положение Андрея весьма серьёзное. Он был арестован по доносу домовладельца, во время обыска были найдены номера «Колокола», свежие прокламации «Земли и воли» и личные письма к нему Благосветлова и Утина. Последовал арест и сразу же – очные ставки «с двумя канальями». Канальями оказались священник Успенский и мещанин Федот Симонихин, заявившие, что «сей доктор народ против царя подговаривал.»

– И сразу после ставки – сбежали, мерзавцы! – обжигаясь чаем, гневно говорил Шургин. – Успенский в свой приход ускакал так, словно волки за ним гнались! А Симонихин… чёрт с ним… простите, княгиня. Самый обычный, тёмный, непросвещённый дурень. Таких ещё учить и учить. «Против царя…» А спроси его, чего он от царя хорошего видал – ведь и не скажет! Ну, мы с товарищами посоветовались… Пробовали сами на свидание пробиться – никого не пустили! И вот, решились Ольге Андреевне написать. Она – товарищ всё же опытный… Хуже всего, что не только наши, но и… – тут Шургин запнулся и неуверенно посмотрел на Семчинову. Та сухо сказала:

– Иван Григорьевич, при этих господах можете говорить совершенно свободно обо всём. Это давние друзья Андрея Петровича.

– Что ж, я рад, – неловко отозвался Шургин. – Беда в том, что квартира его взята под надзор, а мы ждём товарищей из Варшавы, от ржонда[5], по самому секретному делу… вы понимаете. И никто не знает, кто именно прибудет и когда! Знает только сам Сметов, и в нём мы, разумеется, уверены… Но арест его был так внезапен, что ни имени послов, ни времени приезда, ни места встречи он никому из нас не успел назвать. И вот теперь грядёт настоящая катастрофа! Поляки могут прибыть со дня на день с наиважнейшими сведениями… и не дай бог, их здесь возьмут!

– Этого нельзя допустить ни в коем случае! – тихо сказала Ольга, глядя в молодое, веснушчатое лицо Шургина. – Ни в коем случае! Аннет, вы слышите? – ни за что!

Утром следующего дня в кабинет начальника смоленской тюрьмы вошли княгиня и княжна Тоневицкие. Вера в строгом чёрном платье и плотной накидке из английского сукна выглядела старше своих лет. После бессонной ночи у её глаз залегли круги, а щёки отливали синевой. Аннет, тоже вся в чёрном, с гладкой причёской, из которой упрямо выбивались непокорные вьющиеся прядки, тщетно старалась казаться спокойной. Её глаза лихорадочно, болезненно блестели, между бровями легла тонкая морщинка. «Как она взволнована… – обеспокоенно подумала Вера. – Не дай бог, не сдержится…»

– Чем могу служить, княгиня? – вежливо поднялся ей навстречу плотный, кряжистый человек с николаевскими бакенбардами. – Прошу садиться.

Вера опустилась в предложенное кресло, усадила рядом с собой Аннет, незаметно сжав её холодную руку. Мельком подумала, что Ольга, несомненно, держалась бы и ровней, и спокойней. Вслух же сказала:

– Я очень благодарна вам, господин полковник, за то, что вы согласились принять меня с дочерью. Я не отниму много вашего времени. Дело в том, что в… во вверенном вам заведении содержится некто Андрей Петрович Сметов, дворянин Пензенской губернии.

Полковник, не отвечая, молча наклонил голову.

– Видите ли, господин Сметов – жених моей Аннет. И вот… она находится в полнейшем отчаянии из-за его ареста. Узнав об этом несчастье, мы немедленно бросились из имения к вам, сюда…

– Осмелюсь спросить, княгиня, кто сообщил вам об аресте господина Сметова? – спокойно перебил её жандарм.

– Нам написал его знакомый, господин Шургин.

– Другие знакомые господина Сметова вам известны?

– Только московские, – пожала плечами Вера. – Здесь, в Смоленске, мы никого не знаем. Да и с Шургиным, признаться, познакомились лишь вчера. Он написал нам потому, что знал: кроме моей Аннет, у Андрея Петровича других близких людей нет.

Аннет чуть слышно всхлипнула. Полковник коротко взглянул на неё, но ничего не сказал и снова обратился к Вере: