Горькая соль войны

Да и остальные из воровского пополнения недолго задержались у Керзуна во взводе. Как, впрочем, и многие другие. Бои были жестокие, и личный состав роты менялся с пугающей быстротой — к именам и фамилиям привыкать не успевали. Скоро и самого Керзуна повезли в медсанбат с пулевым ранением в грудь.

В госпитале он часто вспоминал Солдатенкова, все думал, какая же пакостная вещь человеческая жадность — просто не дает человеку подняться над собой. А потом снова была передовая, пошли новые бои, и командовал Керзун уже совсем другими людьми, поэтому прошлое особо вспоминать было некогда.

Тем более о нем сожалеть.

На течении

Фонтан воды, пенистый, лохматый, похожий на рождение водяного, встал впереди лодки.

И тут же ударил второй разрыв, перевернувший лодку и бросивший всех — пока живых и уже приблизившихся к порогу небесного чертога — в ледяную воду. Крики людей не были слышны в шуме артналета, держаться на воде было трудно, поэтому люди держались недолго — один за другим они опускались в темную глубину, оставляя за собой длинные гирлянды пузырьков воздуха и яростное желание выжить.

Поплачьте за мертвых, ибо их есть Царствие небесное.

Поплачьте за живых, ибо осталось им недолго в муках их и страданиях.

Поплачьте за без вести пропавших, идущих в звездную пустоту и оставляющих в неведении близких своих.

Поплачьте!

Ибо со смертью каждого из них мир не останется прежним, он станет скуднее на чистоту утраченных человеческих душ.

А река извивалась меж берегами, она как всегда несла свои воды в далекое море. Реке все равно, что несет она в своих глубинах. Светлая колеблющаяся бездна была с одной стороны и глухая зеленая тьма — с другой. Все, что было связано с людьми и сушей, было ей безразлично, как безразлично все происходящее на Земле далеким галактикам, что лохматыми огоньками усеяли Млечный Путь и все пространство. Лишь падающие с небес отчаявшиеся звезды вели подсчет тем, кого больше нет.

Скорбите о мертвых, ибо никогда не увидим мы их среди живых.

Скорбите о без вести пропавших, ибо судьба их ничем не лучше, чем мертвых.

Молитесь за живых — им еще предстоит испытать боль и адский пламень среди ледяных метелей.

Белая Калитва

Лагерь для сталинградцев располагался в нескольких десятках метров от станции.

Немцы устроили его в птичнике, огородив помещения колючей проволокой и поставив сторожевые будки. Взрослым от бараков далеко отходить запрещалось, но детям была предоставлена свобода, и Витька Быченко с другими мальчишками пользовался этим, чтобы ходить по хуторам собирать милостыню. Местные жители давали детворе картошку, лук, иногда удавалось разжиться хлебом.

Младший брат Витьки быстро слабел, и Быченко старался добыть побольше продуктов. Однажды на хуторе ему дали несколько блинов, и Витька положил их под майку. Блины прилипли к животу. Они были теплыми и приятно согревали кожу. Уже стояли морозы, выпал снег, и от блинов на животе было хорошо.

Мать с трудом оторвала блины от мальчишеской кожи.

— Ты сам-то ел? — невесело спросила она.

Витька помотал головой.

— Это для Валерки, — сказал он.

— Умер Валерка, — безжизненно шевеля губами, сказала мать.

Младшего брата похоронили в неглубокой ямке, которую выдолбил в земле дед. Витька смотрел на его ножки, обутые в рыжие сбитые сандалики, на штанишки с подтяжками, и ему все не верилось, что Валерка уже больше не встанет и ничего не скажет. Дед оторвал от белой тряпицы длинную ленточку и связал Валерке ручки. Потом он уложил малыша в ямку и накрыл лицо остатком тряпицы, чтобы земля не попала. По морщинистым щекам деда текли слезы, только успевай смахивать.

Он хотел прочитать какую-то молитву и не смог. Махнул рукой и, дрожа старческими плечами, отошел в сторону.

Мать и Витька забросали малыша холодной мерзлой землей пополам со снегом.

Витька посмотрел матери в лицо и заплакал.

А морозы крепчали, постоянно хотелось тепла. Мать надевала на Витьку по двое штанов, но все равно они грели плохо.

В бараках появились трупы. С каждым днем их становилось все больше.

Чтобы было теплее, Витька закапывался в солому, грудой брошенную у стены. Однажды он с головой спрятался в солому, пригрелся и уснул. Пока он спал, в лагере началась уборка и в угол, где Витька спал, начали складывать замерзших за последнее время людей.

Около полудня мать забеспокоилась, что Витьки нет. Они с дедом принялись искать его по всему лагерю, расспрашивали людей, но те лишь пожимали плечами.

Наконец дед Андрей решил потревожить мертвых.

Он долго рылся среди холодных мертвецов, пока не нащупал что-то теплое. За ногу он выдернул Витьку из соломы и мертвецов.

— Ты зачем туда забрался? — тяжело дыша, спросил он.

— Холодно, — сонно и лениво сказал внук.