Горькие травы

Борисова поежилась, рассмеялась.

— У тебя навязчивая идея. Филиал совещания ЦК на Гоголевском бульваре. Прения по докладу: слово имеет председатель колхоза «Зеленая Поляна» товарищ Поляков. Я же тебя просила.

Сгущались сумерки; мимо, смеясь, пробегала молодежь, беззаботная, счастливая, и Юлия Сергеевна со страхом думала о той минуте, когда нужно будет сказать «до свидания» и остаться в пустом номере с огромной кроватью, с атласным желтым одеялом, которое многократно отражалось в больших зеркалах напротив. Дмитрию до нее нет никакого дела, весь вечер он будет говорить о колхозе, советоваться о перспективном плане, вежливо проводит до дверей, вежливо подождет, пока она закроет за собой дверь, потом отправится к себе. Дверь скрипнет — она уже не один раз просила что-нибудь сделать с дверью.

Так всю неделю, пока идет совещание. Ему безразлична ее жизнь за дверью в пустом двойном номере «люкс», он делает вид, что ничего не замечает. Теперь она уверена: он далеко пойдет и сможет многое. Он одержим своими планами, и она поневоле увлекается, поневоле спорит. А в сущности, какое ей дело до его планов? Просто не умерла еще та детская нелепая привязанность к нему. Хватит себя обманывать. А подумать — так смешно… Она еще любит, еще к кому-то привязана.

Они прошли мимо собора, обогнули Кремль и углубились в путаницу улиц и переулков. Поляков замолчал и шел, поглядывая по сторонам, всматриваясь в лица прохожих.

— Что с тобой, Юля? — мягко спросил он наконец, когда они забрели куда-то во двор, окруженный со всех сторон высокими обшарпанными зданиями.

Она тихонько сжала его руку, и он понял: просит молчать. Они стояли словно на дне глубокого колодца и смотрели на далекое угасающее небо. За каждым светящимся окном шла своя жизнь, скрытая от посторонних взглядов. К ним подошел высокий старик в теплом пальто.

— Вы кого-нибудь ищете?

Они посмотрели на него, не понимая, и он вежливо извинился, приподняв шляпу. Они прошли через двор, вышли на другую улицу, на глаза им попалась вывеска кафе. Они переглянулись и вошли. Дмитрий нагрузил круглый поднос сосисками, пивом, паюсной икрой, прихватил компот из чернослива. Юлия Сергеевна сидела за столиком и, наблюдая за ним, улыбалась. Ей не хотелось есть, но настроение как-то переломилось, и она вместе с Дмитрием пила пиво, делала бутерброды.

— Сейчас бы посмотреть что-нибудь веселое… — неожиданно сказала она.

— А мне, знаешь, и так весело.

Он взял ее за руку у локтя, указал глазами. В дверь ломился тучный, с багровым лицом человек; такая же объемистая женщина в белой форменной куртке стояла насмерть — кафе закрывалось. Разговор зашел уже о жалобной книге, женщина в куртке, сверху перегибаясь через плечо настойчивого посетителя, пронзительно звала милиционера.

Юлия Сергеевна засмеялась и тут же примолкла. Женщина оглянулась на нее, ухватившись за ручку, потеснила тучного человека, захлопнула дверь и поплыла по залу. Проходя мимо, она приостановилась, оглядела Юлию Сергеевну и сказала Дмитрию:

— Вы, гражданин, не очень-то рассиживайтесь со своей девушкой. Закрывать надо.

Юлия Сергеевна смеялась в кулак, улыбались и за соседними столиками. Улыбаясь, Дмитрий становился моложе и проще.

В заполненном тенями номере они не сразу включили свет. Обоим было неловко: пришедшее им в холле гостиницы внезапное решение скоротать остаток вечера за чаем казалось сейчас надуманным и смешным. Дмитрий снял пиджак. «Можно? Ужасно тесный!» — смущенно улыбнулся он Юлии Сергеевне и остался в клетчатой рубашке, которая очень шла ему. Если бы не седеющие виски, он казался бы сейчас совсем молодым, не старше тридцати. «До чего же я его не знаю, — подумала Юлия Сергеевна. — Вот с ним действительно встречаешься всякий раз впервые».

Она с любопытством обежала комнату: аккуратно увязанные пачки книг, свертки, мешочки с семенами, арифмометр, портативная пишущая машинка, еще несколько незнакомых аппаратов в футлярах, высоких и плоских, какие-то папки, расчеты, чертежи. «Ничего-то я о нем не знаю», — снова грустно подумала Юлия Сергеевна, а вслух сказала полунасмешливо:

— Сразу видно, руководитель современного типа. Тут тебе все налицо. Кругозор, запросы, размах.

Дмитрий оторвался от своего занятия — он расчищал стол от свертков и пакетов — и внимательно посмотрел на нее. Она с вызовом встретила его взгляд и, чувствуя, что краснеет, натянуто улыбнулась.

— Брось издеваться, тебя что-то тревожит. Никак не докопаюсь что.

— А чай? Как обстоит с нашим чаем?

— С чаем нормально, чай будет через десять минут, — сказал он, возвращаясь от коридорной. — Вот только…

— Да?

— Есть бутылка «КВ». Как высокое начальство, снизойдет?

— Снизойдет, отчего же?

— Тогда закажем ужин? Ведь сосиски не в счет.

— Ничего больше. Никого не хочется видеть, не хочу людей. Тебя не касается, — ответила она на вопросительный взгляд Дмитрия. — Чужих людей.

— И много их у тебя?

— Все. Почти все, — поправилась она. — А своих нет, не обзавелась.

— Что я должен сказать? Что ты еще молодая и все впереди?