Горький-политик

Чтобы уместить в несколько месяцев столь насыщенную программу, студенты занимались целыми днями, с утра до восьми вечера, всего с одним свободным днем в неделю. Работа прерывалась только на время обеда, периодически проводились экзамены и контрольные работы для проверки полученных знаний и навыков. В 1922 году Косарев таким образом описывал организацию рабочего дня в школе: до 12 часов учащиеся готовились к занятиям – главным образом, составляя письменные работы; с 12 до 14 проводилось первое занятие; с 14 до 16 обедали, затем сразу же начиналось второе занятие, которое продолжалось до 18; вечерние часы учащиеся и преподаватели посвящали практическим упражнениям[292].

Нагрузка была очень высокой, и через несколько дней организаторы были вынуждены ограничить продолжительность занятий, оставив в конце время для вопросов и пояснений. Впрочем, в жизни школы находилось место и для развлечений, судя по хранившимся в московском архиве Горького фотографиям, на которых изображены рабочие, отдыхающие на каприйских пляжах. Кроме того, учащиеся под руководством Луначарского посещали музеи Неаполя, концерты молодых русских музыкантов в неаполитанской консерватории и выступления артистов-эмигрантов.

Однако Ленин не собирался признавать себя побежденным и продолжил борьбу с каприйцами, попытавшись убедить учащихся перебраться в Париж, где он, в свою очередь, открыл собственную школу. Приведем письмо Ленина в школу:

«Уважаемые Товарищи! Получил на днях Ваше приглашение. Программы школы, о которой (программе) Вы пишете, что прилагается, еще не получил. Мое отношение к школе на острове Капри выражено в резолюции расширенной редакции «Пролетария» (приложение к № 44 и 46 Пролет.). […] По существу дела я должен Вам ответить, что, разумеется, мой взгляд на Каприйскую школу, кач на предприятие новой фракции в нашей партии, фракции, которой я не сочувствую, что этот взгляд ни сколько не вызывает отказа читать лекции товарищам, присланным из России местными организациями. Каких бы взглядов эти товарищи не держались, я всегда охотно соглашусь прочесть им ряд лекций по вопросам, интересующим социал-демократию. На Капри читать лекции я, конечно, не поеду, но в Париже прочту их охотно. Приехать в Париж девяти посланным из России товарищам (я беру цифру, о которой сообщал известный Вам товарищ Лева), это предприятие даже в финансовом отношении стоило бы меньше, чем поездка трех лекторов (мне известно Ваше обращение к Леве и Иннокентию) из Парижа на Капри. А помимо финансовых соображений есть еще целый ряд других, несравненно более важных и несомненно вполне для Вас понятных соображений в пользу Парижа, как места действительно партийной школы заграницей. Во всяком случае могу поручиться, что редакция «Пролетария» сделала бы все, от нея зависящее, для организации желаемых Вами лекций в Париже. С соц. – дем. приветом Н. Ленин.

П.С. Вы забыли сообщить официальный адрес Школы»[293].

Рабочие отвергли обвинения во фракционализме, но все же Ленину удалось расколоть участников проекта[294]. В октябре 1909 года на Капри был доставлен последний выпуск «Пролетария», где лидер большевиков выдвигал обвинения против организаторов Школы. Богданов попытался защититься, прочитав рабочим ответную статью, в которой он аргументировал свою антиленинскую позицию. Однако пятеро рабочих: С. Романов, Е. Лювшин «Старовер», И. Панкратов, Василий – Ю. Устинов, «Аля Алексинский» – «Пачом» – В. Фома Козырев – отказались осудить выводы большевистского центра и отказались поддержать предложение о расколе. Эти пятеро рабочих, к которым позже присоединился М. Вилонов, направили в редакцию «Пролетария» письмо, в котором заявили о своем несогласии с платформой Богданова. После этого выступления они были исключены и перешли на сторону Ленина. Татьяна Алексинская в своих воспоминаниях высказывает серьезные сомнения в искренности побуждений рабочих. Революционерка утверждает, что выбор пятерых учащихся был вызван корыстными интересами, а не глубокими политическими убеждениями. Действительно, по замыслу организаторов, через месяц Школа должна была прекратить свою деятельность, а решение перейти на сторону Ленина давало студентам возможность продлить свое пребывание в Европе. Алексинская, рассказывая о двух рабочих, которые, приехав к Ленину в Париж, опубликовали статью, где заявляли, что «их привезли на остров против воли, чтобы отвратить от марксизма»[295], дает крайне резкую оценку их поведения: «Прожив несколько месяцев на Капри, и хорошо зная, что вскоре им придется вернуться в Россию и там снова начать партийную работу, они предпочли продлить свое пребывание за границей и совершить под политическим предлогом путешествие в Париж»[296].