Горький-политик

Первое распоряжение цензуры против «Новой жизни», постоянные нападки «Правды» в отношении писателя[397] и всё более тяжелая ситуация в стране, вероятно, заставляют Горького осознать, что всякое сопротивление в надежде изменить курс нового правительства Советов уже бесполезно. С конца марта 1918 года он медленно отдаляется от излишне критических настроений других редакторов, хотя и продолжает возглавлять издание. Так в письме бывшей жене Екатерине Пешковой он замечает: «Собираюсь работать с большевиками на автономных началах. Надоела мне бессильная, академическая оппозиция Новой Жизни» (письмо без даты, относится к концу марта 1918)[398]. Критика большевиков продолжилась в статьях, подписанных Сухановым, Базаровым и Рожковым. После выхода статьи Р. Григорьева «Война с Сибирью», напечатанной в № 114 (329) от 12 июня (30 мая) 1918 года, «Новая жизнь» была снова закрыта, в этот раз на 4 дня. 16 июля 1918 года издание газеты было окончательно остановлено по воле Ленина. Горький подписал протестное письмо от редакции, направив его лично на имя Ленина:

«Дорогой Владимир Ильич! Вопрос о «Новой жизни» принял очень острую форму, рабочие и служащие требуют определенного ответа: будет «Новая] Ж[изнь]» или нет?

Очень прошу Вас – ответьте – по возможности скорее – разрешите Вы газету или нет?[399]»

Просьбы Горького не была услышана. Б.Ф. Малкин в своих воспоминаниях рассказывает, что Ленин так ответил членам Петроградского комиссариата, задавшим ему вопрос о закрытии «Новой жизни»:

«Конечно, «Новую жизнь» нужно закрыть. При теперешних условиях, когда нужно поднять всю страну на защиту революции, всякий интеллигентский пессимизм крайне вреден. А Горький – наш человек… Он слишком связан с рабочим классом и с рабочим движением, он сам вышел из «низов». Он безусловно к нам вернется. Было это в 1908 году, во время «отзовистов» […] Случаются с ним такие политические зигзаги […]

Несколько раз Ленин уверенно повторял, что Горький безусловно к нам вернется»[400]. Говоря о «времени отзовистов», Ленин имел в виду период, когда Горький поддерживал Богданова и вместе с Богдановым и Луначарским основал каприйскую школу. Ленин не понял, что Горький так и остался на всю жизнь верен тем идеям. В этом вопросе у писателя не было неуверенности или колебаний: горьковское понимание революции отличалось и, вероятно, всегда рознилось с ее пониманием у большевистского лидера. Горький, также как во времена каприйской школы, был убежден, что пролетарскую революцию невозможно осуществить, если прежде не удастся поднять культурный уровень масс. Как отмечает Семенова: «В условиях революционной анархии писатель неустанно повторяет о важности разумного начала и труда в социальном прогрессе»[401]. Через все статьи Горького в «Новой жизни» красной нитью проходит мысль: спасем культуру, создадим новый мир. Так же как во времена каприйской школы Горький утверждает: «Задача Культуры развитие в человеке социальной совести, социальной морали, разработка и организацией всех способностей, всех талантов личности»[402]. Кроме того, писатель считал, что революция должна стать заключительным этапом длинного пути, чтобы совершить ее необходимо создать культурные и политические условия для полного антропологического изменения пролетариата. Неслучайно, Богданов, с которым в конце периода каприйской школы Горький прервал личные и дружеские отношения, оказался в составе сотрудников «Новой жизни», ведь его критика Октябрьской революции совпадала с горьковской. Идеи, выраженные Горьким в «Несвоевременных мыслях», не являлись, как утверждала советская критика, следствием многочисленных противоречий Горького; напротив, на этих страницах писатель выразил свои идеалы, к которым был привязан всю жизнь.

Горький принял решение Ленина о закрытии «Новой жизни», но не сдавался и не оставлял попыток отстоять свою точку зрения. В середине 1919 года он снова написал Ленину с просьбой открыть «Новую жизнь»: «[…] не находите ли Вы теперь удачным возобновление «Новой жизни»? Если – да, то хорошо бы, чтоб эта газета вышла одновременно с газетой меньшевиков, – настаивать на одновременности меня побуждают соображения отнюдь не материального характера»[403].

При этом М. Горький в конце 1918 года не отказался от публикации сборника статей, вышедших в газете, под заглавием «Несвоевременные мысли. Заметки о революции и культуре»[404]. «Новая жизнь» и опубликованный Горьким сборник были помещены в советский спецхран, и только в 1990 году за несколько месяцев до падения СССР «Несвоевременные мысли» вышли в России[405].

3. «Спасение» интеллигенции как форма политической деятельности

После второго и окончательного запрещения «Новой жизни» политическая позиция Горького приобретает новые оттенки. Он осознает, что «сумасшедший опыт социальной инженерии» не настолько эфемерен, как это представлялось ему и большей части русской и европейской интеллигенции вплоть до весны 1918 г.