Горький привкус счастья

Борис нервно вздохнул и лег обратно в постель, забросив руки за голову. Он бы с радостью женился на ней. Надо быть сумасшедшим, чтобы упустить такой шанс. Но именно – сумасшедшим. Заикнись Лера о свадьбе, и Акулин в тот же день наведет справки о будущем зяте. От этой мысли Борису резко расхотелось мечтать. Он представил свою незавидную участь.

В трубке давно звучали короткие гудки, а Стрельников все никак не мог оторвать ее от покрасневшего уха.

«У нее кто-то есть». Он думал об этом совсем отстраненно и… спокойно. Потом испугался своего безразличия и снова прислушался к себе.

«Может, поехать к Софье?» Он так бы и сделал, если б в последнюю минуту в голову не пришла крамольная мысль. Стрельников нашел в телефонной книжке номер, по которому звонил от силы пару раз, и нажал вызов.

Лера снова пощекотала Бориса и распахнула черный коротенький халат. Красная роза во всю спину на тонкой атласной ткани медленно сползла на постель. О звонке Стрельникова она сразу забыла.

* * *

Свою первую студенческую осень Лера встретила как никогда отдохнувшей и загоревшей. После чисто символических вступительных экзаменов она с матерью полетела в Турцию. К тому времени, когда они вернулись с отдыха в Москву, партия, возглавляемая Виктором Андреевичем Акулиным, прошла перерегистрацию. И они снова улетели отдыхать, а заодно и праздновать победу. На этот раз все вместе.

Ничем не приметный педагогический институт располагался далеко от центра в тихой, почти загородной зоне. Готовил он, как и полагалось, сеятелей всего доброго, светлого и вечного. Выбор дочери Акулин не одобрил. С таким же успехом ее зачислили б в любой престижный экономический вуз. Уж он бы постарался. Только Нинель Станиславовна с трудом, но все же убедила мужа, что, имея такую фамилию, название вуза не имеет никакого значения. Достаточно просто иметь диплом. Учеба должна быть легкой. Зачем их дочери нервотрепка и бессонные ночи? Идея матери Лере понравилась сразу, и она с легкостью выбрала пединститут.

Единственное, что не нравилось Лере, – расположение кладезя науки, до которого приходилось добираться через забитый автомобильными пробками центр. Не нравился ей и личный водитель, приставленный матерью в качестве охранника.

Настоящая студенческая жизнь с походами, поездками на дачу и дискотеками в тесном зале никак не вкладывалась в ее короткое расписание «дом – институт – дом». А потом, среди опостылевшего однообразия, в ее жизни вдруг появился невзрачный Иван Кулешов. Будь у нее больше свободы, вряд ли она обратила б на него внимание. Но, как говорится, на безрыбье и рак – рыба.

Отношения завязались совершенно случайно. Подробностей она давно не помнила. Да и Кулешова, встреть теперь на улице, скорее всего, не узнала бы. А тогда случилась трогательная любовь. Сколько бы длились безвинные отношения – неизвестно, но в конце мая родители на неделю уехали в санаторий, оставив ее под бдительным оком домработницы. А потом все-таки уступили ее просьбам и разрешили пожить на даче. Да оно и правильно: свежий воздух, природа. Где найти лучше место для подготовки к летней сессии?

Ваня приехал тогда на целый день, чтобы готовиться к неизбежной сессии, и остался… на целую неделю.

Летнюю сессию после такой подготовки она чуть не завалила. Странно, но билет по истории помнит до сих пор. Вопросы были о начинающихся реформах и перестройке. Круглая отличница, и вот, пожалуйста! Еле выкрутилась! И только зазубренная в последнюю ночь «реформа» и «перестройка» принесла неожиданную «четверку» среди сплошных «удовлетворительных».

– Деточка, четыре вам не потому, что вы плохо знаете, а потому, что не понимаете, – все же сжалилась пожилая профессор, пролистав зачетку подававшей надежды студентки. – Выучить выучили, а понять… Ладно…

За два года она выучила Павла наизусть. Но было в нем что-то такое, как в том билете, – до конца не понятое. Кофе пил крепкий, но зачем молоть старой ручной кофемолкой, скрип которой мог разбудить полподъезда – нет, не понимала. К деловым костюмам Стрельников со вкусом подбирал рубашки, галстук и обувь. Вначале она даже подозревала женскую опеку. Обувь только от «Berluti», которую Стрельников любил за благородный дизайн и отменное качество. Понятно, ручная работа, созданная как произведение искусства мастерами-сапожниками, срастается с кожей хозяина и носит его как ковер-самолет. С этим все понятно. Только зачем костюм на работе держать, когда можно всегда заехать домой и переодеться.